Дело № 22-349/2020

Номер дела: 22-349/2020

УИН: 19RS0002-01-2019-002599-14

Дата начала: 04.03.2020

Суд: Верховный Суд Республики Хакасия

Судья: Апосова Ирина Васильевна

Статьи УК: 144
Стороны по делу (третьи лица)
Вид лица Лицо Перечень статей Результат
Защитник (адвокат) Двигун П.С.
Представитель потерпевшего Матвеевская Зоя Александровна
ПРОКУРОР Машканцева НН
Зайцев Сергей Николаевич Статьи УК: 144 судебный акт ОСТАВЛЕН БЕЗ ИЗМЕНЕНИЯ
 

Определение

Дело № 22-349/2020

Председательствующий Миллер Е.С.

АПЕЛЛЯЦИОННОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ

г. Абакан                                19 мая 2020 г.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Республики Хакасия в составе

председательствующего                        Нуртынова В.Н.,

судей                                     Апосовой И.В.,

                                        Будника Д.Д.,

при секретаре                                 Тилимовой Н.А.,

с участием

прокурора отдела прокуратуры Республики Хакасия        Машканцевой Н.Н.,

защитника - адвоката                             Двигуна П.С.,

осужденного                                ФИО1.,

рассмотрела в открытом судебном заседании уголовное дело по апелляционному представлению государственного обвинителя и апелляционным жалобам (основным и дополнительным) адвоката Двигуна П.С., осужденного ФИО1 на приговор Черногорского городского суда от 28 января 2020 г., которым

ФИО1, <данные изъяты>

осужден по ч. 3 ст. 144 УК РФ к наказанию в виде лишения свободы на срок 2 года. На основании ст. 73 УК РФ условно с испытательным сроком 2 года с возложением определенных судом обязанностей.

Мера пресечения в виде процессуального принуждения в виде обязательства о явке оставлена до вступления приговора в законную силу.

Взыскано с ФИО1. в пользу ФИО1 в счет компенсации морального вреда <данные изъяты> рублей.

На основании ст. 81 УПК РФ решена судьба вещественных доказательств.

Заслушав доклад судья Верховного Суда Республики Хакасия Апосовой И.В. об обстоятельствах дела и доводах апелляционных представления, жалоб и дополнения к ним, выслушав выступления прокурора Машканцевой Н.Н., поддержавшей апелляционное представление, полагавшей приговор изменить по изложенным доводам и отклонить доводы апелляционных жалоб, осужденного ФИО1., защитника - адвоката Двигуна П.С., просивших апелляционное представление оставить без удовлетворения, приговор отменить по доводам апелляционных жалоб, ФИО1 по предъявленному обвинению оправдать, судебная коллегия

УСТАНОВИЛА:

ФИО1 признан виновным в воспрепятствовании законной профессиональной деятельности журналистов путем принуждения их к отказу от распространения информации, соединенное с насилием над журналистом.

Преступление совершено при обстоятельствах, указанных в описательно-мотивировочной части приговора.

В апелляционном представлении государственный обвинитель Машканцева Н.Н. указывает, что приговор подлежит изменению в соответствии со ст. 389.18 УПК РФ по основаниям, ухудшающим положение осужденного в связи с его несправедливостью, вследствие излишней мягкости назначенного ФИО1 наказания.

Судом необоснованно сделан вывод об отсутствии оснований для назначения ФИО1 дополнительного наказания в виде лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, предусмотренного ч. 3 ст. 144 УК РФ. При этом в приговоре суд указал, что данный вывод сделан, несмотря на установленный судом факт совершения ФИО1 преступления в период замещения им должности главы муниципального образования, а также с учетом личности подсудимого и его возраста.

Анализируя положения ст.ст. 43, 60 УК РФ, п. 8 Постановления Пленума ВС РФ от 22 декабря 2015 г. № 58 «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания», обращает внимание, что ФИО1 совершено тяжкое преступление не только в период замещения им выборной должности главы муниципального образования, но и при непосредственном нахождении при исполнении должностных обязанностей в служебном кабинете <данные изъяты>, с применением насилия в отношении журналиста, деятельность которого являлась законной и профессиональной, что свидетельствует о несовместимости действий ФИО1, признанных судом преступными и наказуемыми, с невозможностью занимать руководящие должности на государственной и муниципальной службе.

Считает необоснованным вывод суда о влиянии возраста осужденного на возможность не назначения ему дополнительного наказания. ФИО1 является совершеннолетним дееспособным лицом, который по состоянию здоровья может исполнять обязанности по занимаемой им должности, пенсионером по возрасту либо инвалидом не является, в связи с чем его возраст не является препятствием для назначения ему дополнительного наказания.

Кроме того, судом не дана объективная оценка обстоятельствам совершения ФИО1 тяжкого преступления против конституционных прав человека, соединенного с применением насилия, его отношению к содеянному, отсутствию раскаяния, что свидетельствует о несправедливости основного наказания в виде лишения свободы условно, решение суда об условном осуждении ФИО1 не соответствует требованиям закона, поскольку конкретных мотивов в обоснование вывода о возможности исправления осужденного без реального отбывания наказания в приговоре не приведено.

Просит приговор изменить в связи с его несправедливостью вследствие излишней мягкости назначенного наказания. Исключить из приговора указание на применение ст. 73 УК РФ при назначении наказания в виде лишения свободы. Назначить ФИО1 наказание в виде 3 лет лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима с лишением права занимать руководящие должности в органах государственной и муниципальной власти на срок 3 года.

В апелляционной жалобе от 25 апреля 2019 г. адвокат Двигун П.С. в интересах осужденного ФИО1 указывает, что приговор не соответствует требованиям ст. 297 УПК РФ. В предмет доказывания по настоящему делу входили: объект преступления – журналист и отношения по осуществлению деятельности журналиста при распространении информации; объективная сторона – воспрепятствование законной деятельности журналиста; субъективная сторона – прямой умысел на воспрепятствование законной деятельности журналиста, мотив – нежелание придания огласки собираемым сведениям.

Считает, что в ходе судебного разбирательства обвинение не доказало и не раскрыло объективную сторону преступления, а также умысел и мотив ФИО1 на совершение вменяемого ему преступления. Суд, ограничившись односторонним рассмотрением дела, проигнорировал и не дал оценки доводам защиты, не отобразил их в вынесенном приговоре.

Оценивая законность деятельности потерпевшего ФИО1 и съемочной группы, суд ограничился установлением факта, что Потерпевший №1 является журналистом и действовал на основании редакционного задания.

Суд отказался оценивать законность проникновения съемочной группы в администрацию <данные изъяты>, действия ФИО1, выходящие за права журналиста, предусмотренные законодательством.

В приговоре не раскрыто, распространению какой конкретно информации хотел воспрепятствовать ФИО1, в чем заключался мотив и цель воспрепятствования распространению информации со стороны ФИО1, то есть в приговоре отсутствуют доказательства объективной и субъективной стороны вменяемого преступления, что исключает состав вменяемого ФИО1 преступления.

Выводы суда не подтверждаются доказательствами, рассмотренными в судебном заседании, и суд не учел обстоятельства, которые могли существенно повлиять на выводы суда, что в силу ст.ст. 389.15, 389.16 УПК РФ является основанием для отмены приговора.

Просит приговор отменить, вынести в отношении ФИО1 оправдательный приговор.

В апелляционной жалобе от 5 февраля 2020 г. осужденный ФИО1 указывает, что не согласен с приговором без приведения мотивов, поскольку в виду отсутствия протокола судебного заседания он не имеет возможности предоставить мотивированную апелляционную жалобу на приговор суда.

В дополнениях от 18 марта 2019 г. адвокат Двигун П.С. указывает, что из содержания видеозаписи следует, что Потерпевший №1 произнес: «Потерпевший №1, <данные изъяты>, не сказал, кем является, зачем пришел, не предъявил удостоверение журналиста.

В материалах уголовного дела имеются копии пластиковых карт на имя ФИО1 - , ФИО20 - , ФИО19 - , выданные с их слов 1 января 2019 г. Копии пластиковых карт, заверенные печатью и подписью следователя, не содержат наименование юридического лица, выпускающего СМИ; сведения о его государственной регистрации; дату выдачи, подпись главного редактора СМИ (работодателя); контактные данные редакции СМИ; печать юридического лица, выпускающего СМИ. При этом подлинники не изымались, не приобщались к материалам уголовного дела, поэтому копии данных документов не могут быть допустимыми доказательствами, поскольку не исследовались оригиналы.

Представленная пластиковая карта Потерпевший №1 не может идентифицировать его как журналиста, так как у всех сотрудников <данные изъяты> карты одинаковые, в том числе и тех, которые журналистами не являются, то есть Потерпевший №1, продемонстрировал ФИО1 пластиковою карту, которая в юридическом понятии не является удостоверением журналиста, однако счел ее допустимым доказательством.

Учитывая, что 22 мая 2019 г. Потерпевший №1 вел себя не как журналист, представился ненадлежащим образом, предъявил удостоверение не соответствующее форме, не пояснил с какой целью пришел, о чем готовится сюжет, не уведомил о видеосъемке и не спросил у ФИО1 разрешения на ее проведение, нарушил порядок посещения администрации, не соблюдал нормы делового общения, то вывод суда, что ФИО1 достоверно, точно знал и должен был знать, что перед ним журналист, не обоснован.

ФИО1 указал, что в начале разговора он подумал, что Потерпевший №1 журналист, но в дальнейшем пришел к выводу, что перед ним провокатор, действующий совместно с ФИО7 и ФИО8, поэтому, выпроваживая его из кабинета, ФИО1 не мог и не должен был знать, что посягает на журналистскую деятельность, так как действия ФИО1 нельзя назвать журналисткой деятельностью.

Анализируя положения ст.ст. 2, 58 Закона РФ «О средствах массовой информации» (далее Закона РФ «О СМИ»), диспозицию ст. 144 УК РФ, указывает, что ответственность за воспрепятствование журналистской деятельности в процессе сбора материалов не наступает, закон охраняет лишь процесс распространения собранного материала, это принуждение к отказу от распространения и принуждение к распространению информации. Потерпевший №1 собирал информацию для выполнения редакционного задания «Мошенничество на погорельцах», однако про пожары было три-четыре вопроса, содержание других не относилось к теме редакционного задания, при этом конкретные ответы ФИО1 касающиеся застройщиков, строительства домов, очистных сооружений, игнорировались потерпевшим.

Специалисты <данные изъяты> в своем заключении указали, что основная часть вопросов сформулирована нечетко, вопросы отличаются расплывчатым содержанием, не конкретизированы, направлены на создание определенной эмоциональной атмосферы диалога, носят провокационный характер, целью которых является создание такой эмоциональной атмосферы, в которой ФИО1 потеряет контроль над собственными эмоциями. Манеру вступления в диалог, тон обращения и формулировку вопросов квалифицируют как хамские и оскорбительные. Стратегия выстраивания линии диалога со стороны ФИО1 отличается издевательством и цинизмом, неуважительным отношением к собеседнику, нарушением субординации. Вопросы в первой части направлены на прояснение психологического состояния ФИО1, что спровоцировало конфронтационный характер его ответов и агрессию, провокация агрессивного поведения и эмоционального реагирования и была главной целью вопросов ФИО1, так как ряд его выражений носили характер утверждения о совершении ФИО1 противоправных деяний, что нельзя признать сбором информации.

В момент, когда ФИО1 применил вменяемое насилие, Потерпевший №1 уже закончил интервью, не собирал информацию, выступал на камеру в жанре стенд-ап, поэтому доказательств, что ФИО1 воспрепятствовал распространению информации или желал воспрепятствовать, не имеется.

    Объектом преступления по ст. 144 УК РФ является право СМИ распространять информацию при осуществлении законной деятельности журналиста, при распространении правдивой информации. Из анализа предъявленного ФИО1 обвинения, не понятно распространению какой информации он препятствовал, либо пытался ее скрыть, так как к строительству домов для погорельцев он не имеет отношения, поэтому отсутствует объект преступления.

Свидетели ФИО17 и ФИО18 в интервью ФИО1 21 мая 2019 г. пояснили, что администрация <данные изъяты> не являлась заказчиком, не контролировала строительство, не предоставляла дома пострадавшим от пожаров гражданам.

Учитывая, что Потерпевший №1 находился в администрации <данные изъяты> в нерабочее время, при этом ранее не запрашивал у ФИО1 какую-либо информацию, то у него не возникло право быть принятым ФИО1, а у последнего не возникла обязанность отвечать на его вопросы.

    Согласно пропускной системе в администрации <данные изъяты>, Потерпевший №1 и его группа должны были дождаться охранника, предъявить документы, удостоверяющие личность, и после начала рабочего дня, 08:00, свободно пройти в задние администрации, однако они без предварительного согласования и предупреждения, нарушая пропускной режим, незаконно проникли в здание администрации.

Потерпевший №1, ФИО19, ФИО20 показали, что прошли в администрацию через турникет, который был «опущен», охранник не препятствовал им пройти, однако из показаний свидетелей и ответа на его запрос следует, что у турникета в администрации штанги не опускаются.

Администрация <данные изъяты>, кабинет органа местного самоуправления не являются общественным местом, доступ в них регламентирован правилами внутреннего трудового распорядка, пропускной системой в здание и режимом работы администрации, которые журналист обязан соблюдать, и не имеет права входить в какой-либо кабинет и мешать текущей работе сотрудников. Режим работы учреждения ограничивает право журналиста на сбор и получение информации, если он его нарушает и мешает его сотрудникам исполнять свои обязанности (<данные изъяты>).

Потерпевший №1 нарушил пропускной режим администрации <данные изъяты>, утвержденный распоряжением <данные изъяты>; правила и дни приема граждан определенные постановлением от 24 июля 2015 г. №171; порядок получения информация в соответствии со ст. 38 Закона РФ «О СМИ», ФЗ от 9 февраля 2009 г. № 8-ФЗ «Об обеспечении доступа к информации о деятельности государственных органов и органов местного самоуправления».

Поведение ФИО1 противоречит: Кодексу профессиональной этики российского журналиста; Декларации принципов поведения журналиста Международной Федерации журналистов; Кодексу этических норм журналистов (1996 г.); Кодексу профессиональной этики журналиста от 24 апреля 1991 г.; Закону РФ «О СМИ».

Действия ФИО1 не являлись законной деятельностью журналиста по сбору информации, так как преследовали единственную цель, создание конфликтной ситуации, провокацию ФИО1 на конфликт, что подтвердил свидетель ФИО17, что в ходе беседы с Потерпевший №1, ФИО8 сказал: «скоро ФИО1 не будет на этой должности, с ним можно будет попрощаться», а ФИО7 в фейсбуке написал: «ФИО1 посадят. Но не после нашего видео, а после серии сюжетов на канале <данные изъяты>. Хоть в этих сюжетах все слово в слово из нашего кино про <данные изъяты>».

С целью скрыть источник информации ФИО7, по сюжету которого Потерпевший №1 задавал вопросы, Потерпевший №1 и свидетели ФИО19, ФИО20 утверждали, что не знали ФИО7 - героя сюжета 23 мая 2019 г., не смотря на то, что в репортаже ФИО1 была использована информация из ролика, подготовленного ФИО61 и ФИО8, которые обвиняли ФИО1 в коррупции, связанной со строительством домов для погорельцев, очистными сооружениями и полигоном ТБО. Считает, что к намеренному конфликту в кабинете ФИО1 Потерпевший №1 готовился заранее, сообща с ФИО7 и ФИО8, достоверно зная, что администрация <данные изъяты> не имеет отношения к строительству домов, обвинял ФИО1 в их низком качестве.

ФИО1 ответил на все вопросы ФИО1, в рамках подготовки сюжета на тему «Мошенничество на погорельцах», ответы потерпевшим были получены в полном объеме, воспрепятствование со стороны ФИО1 не было, интервью должно было быть закончено. Однако Потерпевший №1 продолжал безапелляционно утверждать, что качество стройки контролировала администрация района. Неоднократно в модифицированной форме с целью психологического давления на отвечающего, Потерпевший №1 повторял: «какая у вас зарплата?», «вам перед жителями не стыдно?», т.д., то есть вопросы, которые не относились к теме сюжета, Потерпевший №1 категорично и неоднократно обвинил ФИО1, что он замешан в коррупционных скандалах, построил свой дом и полигон ТБО по коррупционной схеме, называл ФИО1 коррупционером, работающим за откаты, чем вызвал у ФИО1 к себе глубокую неприязнь и привел его в сильное эмоциональное возбуждение.

Потерпевший №1, отказываясь покинуть служебный кабинет, стал демонстративно оскорблять ФИО1 в третьем лице перед шкафом с фотографиями, наградами и иконами, преследуя цель довести ФИО1, как говорится «до белого коленья» и своей цели достиг.

После конфликта в кабинете ФИО1, Потерпевший №1 вышел с восторгом и удовлетворением на лице, что видно на записи, он получил то, зачем пришел. При выходе из администрации восторгался, что получилось лучше, чем планировалось. В последующем Потерпевший №1 преследовал ФИО1 в <данные изъяты> караулил у его дома, что свидетельствует о совершении Потерпевший №1 действий, выходящих за пределы его прав и обязанностей в рамках редакционного задания, ст. 49 Закона РФ «О СМИ».

    17 июня 2019 г. следователем СУ СК России по РХ ФИО21 вынесено постановление о производстве выемки в <данные изъяты> полной версии видеозаписи событий, происходивших в служебном кабинете главы администрации <данные изъяты> ФИО1 с участием сотрудников <данные изъяты> (т. 2 л.д. 19-20).

Согласно протоколу выемки, 17 июня 2019 г. в 12:25 ч. изъята видеозапись от 22 мая 2019 г., отснятая в служебном кабинете ФИО1 на профессиональном диске <данные изъяты>. При осмотре файла указана дата создания «17.06.2039», при осмотре записи на экране дата создания «21.05.2019». В постановлении от 24 июня 2019 г. следователь ФИО21 указала, что при осмотре установлено, что в свойствах файла на диске указана дата создания файла «17.06.2039», день и месяц соответствуют дате выемки видеозаписи, в ходе которой ее запись производилась на электронный носитель информации 17 июня 2019 г.

Его ходатайство от 3 июля 2019 г. о назначении видеотехнической экспертизы на предмет монтажа изъятой видеозаписи и разрешения соответствующих вопросов следователем отклонено, поскольку оригинал записи на диске, находившемся в видеокамере оператора в момент съемки, предоставлен быть не может. Исходный материал, собранный на месте журналистами, предоставляется в Компанию на специальных дисках <данные изъяты> информация в исходном виде перемещается в единую серверную систему Компании, а диск форматируется, то есть происходит удаление информации, поэтому изъять оригинал видеозаписи по объективным причинам не представилось возможным, а изъятие исходной записи на специальный диск <данные изъяты> произведено путем копирования с серверной системы.

Свидетель ФИО22, режиссер <данные изъяты> пояснила, что 25 мая 2019 г. корреспондент Потерпевший №1 передал ей профессиональный диск с исходной записью, сделанной в кабинете ФИО1 22 мая 2019 г., которая была залита в серверную систему компании, где подвергалась монтажу для выпуска сюжета в эфир. После этого, она лично передала в видеотеку профессиональный диск для последующего удаления содержащейся на нем информации. Хранение профессиональных дисков и их выдачу операторам осуществляет видеотека, то есть оригинала видеозаписи от и диска, на который она записана, в материалах уголовного дела нет.

Свидетель ФИО21 указала, что в <данные изъяты> ею был изъят оригинал видеозаписи событий 22 мая 2019 г., именно тот диск, который находился в видеокамере при съемке событий в кабинете ФИО1, сославшись на техническую ошибку в вынесенных ею постановлениях.

В прениях прокурор отметил, что в деле имеется информация, что запись длится 16 минут, однако продолжительность представленной записи 12 минут 59 секунд, что подтверждает факт отсутствия оригинала.

Стороной защиты проведено исследование записи с целью установления ее подлинности, наличия или отсутствия монтажа. Специалистом установлен факт монтажа и обстоятельства, подтверждающие факт копирования записи. Показания специалистов ФИО9, ФИО10 и заключение последнего не оспорены и не опровергнуты обвинением.

Сторона обвинения подтверждает подлинность записи только словами свидетеля ФИО22, никаких технических заключений о подлинности записи обвинением не представлено. Свидетели ФИО19, ФИО20, потерпевший Потерпевший №1 подтверждают подлинность записи тем, что содержание соответствует происходившему, при этом сами показали, они сдали диск ФИО22 и о его судьбе ничего не знают.

Обвинение не представило доказательств, а суд отказал в истребовании каких-либо документов, подтверждающих передачу дисков группе ФИО1, возврат их ФИО22 в видеотеку, поэтому доказательств того, что именно представленный следователю диск был в видеокамере в момент съемки 22 мая 2019 г., в деле нет. Представленная смонтированная копия в соответствии со ст. 81, 82 УПК РФ не является допустимым доказательством.

Указывает, что в рамках уголовного дела журналистская тайна не действует, однако потерпевший отказался указывать источник информации о деятельности ФИО1 с целью скрыть факт, что журналистского расследования по сбору информации не было.

Потерпевший №1, ФИО19, ФИО20, ФИО22 утверждают, что диск невозможно записать с иного устройства, нежели камера. Однако допрошенные специалисты, исследованные заключения, сведения с сайта производителя однозначно указывают, что диск можно записать на видеорекодере, указанном в протоколе выемки, а утверждения прокурора об обратном, не состоятельны.

В материалах дела и в приговоре отсутствуют доказательства, подтверждающие объект преступления, а именно охраняемые отношения по распространению информации, не раскрыто какую информацию хотел скрыть ФИО1, не приведены доказательства правдивости озвученного Потерпевший №1 и не доказано, что 22 мая 2019 г. ФИО1 достоверно знал или должен был достоверно понимать, что перед ним журналист, что он знал о редакционном задании, не доказан мотив преступления, что говорит об отсутствии умысла ФИО1 на воспрепятствование распространению информации. Таким образом, обвинение строится на слухах и смонтированной копии записи. Отсутствуют действия ФИО1 по воспрепятствованию распространения информации. Потерпевший №1 в его кабинете не распространял информацию, то есть отсутствует объективная сторона преступления. В ходе расследования дела доказана незаконность действий ФИО1 и его группы, что исключает не только состав, но и событие преступления как таковое.

Просит приговор отменить, вынести в отношении ФИО1 оправдательный приговор.

В дополнениях от 16 марта 2020 г. осужденный ФИО1, анализируя показания потерпевшего ФИО1, свидетелей ФИО19, ФИО20, полагает, что в материалах дела отсутствуют документы, подтверждающие их трудовые отношения с <данные изъяты> на          1 января 2019 г., что Потерпевший №1 был в должности корреспондента группы корреспондентов выпуска программы <данные изъяты> Выданные им пластиковые карты являются недействительными и не являются документами, подтверждающим их статус, в том числе ФИО1, как корреспондента в соответствии Законом РФ «О СМИ», в них не указана дата их выдачи, отсутствует подпись главного редактора СМИ (работодателя), печать юридического лица, выпускающего СМИ. Данные на пластиковых картах напоминают пропуск в административное здание редакции, так как подписаны начальником службы охраны, предъявленная ему пластиковая карта не идентифицирует ФИО1 как журналиста.

Пластиковую карту в приемной и в его служебном кабинете предъявил только Потерпевший №1, остальные члены производственно-творческой группы не представились ни ему, ни помощнику ФИО41 в приемной. Однако суд посчитал, что недействительные удостоверения членов производственно-творческой группы не влияют на выводы суда о законности деятельности журналистов.

Суд необоснованно пришел к выводу о допустимости вещественного доказательства <данные изъяты>, приобщенного к материалам уголовного дела.

Постановлением следователя СУ СК России по РХ ФИО21 от 17 июня 2019 г. постановлено произвести выемку в <данные изъяты> полной версии видеозаписи событий, происходивших в служебном кабинете главы администрации <данные изъяты> (т. 2 л.д. 19-20).

Протоколом выемки от 17 июня 2019 г. в 12:25 ч. была изъята видеозапись от 22 мая 2019 г. на профессиональном диске <данные изъяты>, в свойствах файла указана дата «17.06.2039», которая соответствуют дате выемки видеозаписи на электронный носитель информации 17 июня 2019 г., при осмотре записи - дата создания 21 мая 2019 г.

В удовлетворении ходатайства защитника Двигуна П.С. о назначении видеотехнической экспертизы на предмет монтажа следователем ФИО21 отказано, поскольку изъять оригинал видеозаписи по объективным причинам не представляется возможным, а изъятие исходной записи на специальный диск <данные изъяты> произведено путем копирования с серверной системы (т. 3 л.д. 25-27).

Режиссер <данные изъяты> свидетель ФИО22 пояснила, что 25 мая 2019 г. корреспондент Потерпевший №1 передал ей профессиональный диск с исходной записью, сделанной 22 мая 2019 г., исходный материал был залит в серверную систему компании, где подвергся монтажу для выпуска сюжета в эфир. Диск с исходной записью для последующего удаления содержащейся информации она передала в видеотеку, которая хранит профессиональные диски и выдает их операторам.

Таким образом, в материалах уголовного дела имеется не тот диск, который был в видеокамере оператора, а только электронный носитель <данные изъяты> с созданным 17 июня 2019 г. видеофайлом C0002.MXF с отснятым сюжетом в его служебном кабинете, то есть копия смонтированной записи на электронном носителе <данные изъяты> с видеофайлом C0002.MXF от 17 июня 2019 г., а оригинала видеозаписи от 22 мая 2019 г. в материалах уголовного дела нет.

Свидетель ФИО21 указала, что 17 июня 2019 г. был изъят в <данные изъяты> оригинал видеозаписи событий 22 мая 2019 г., диск, который находился в видеокамере при съемке событий 22 мая 2019 г., сославшись на техническую ошибку в вынесенных ею постановлениях.

Показания ФИО21 об изъятии оригинала видеозаписи считает надуманными и ложными, так как у ФИО22 на момент изъятия записи отсутствовал профессиональный диск, который был в видеокамере оператора 22 мая 2019 г. Кроме того в постановлении о выемки от 17 июня 2019 г., речь идет об изъятии только полной версии видеозаписи, которую ФИО22 передала следователю путем копирования с серверной системы 17 июня 2019 г. на <данные изъяты>.

    Анализируя заключение <данные изъяты> ФИО23 и его показания, указывает о наличии технической возможности редактирования (изменения, удаления, объединения) файлов на дисках типа XdcamPFD23AX и производстве записи файлов на диск XDcamPFD23AX с использованием иного (кроме видеокамеры) оборудования. Возможность настройки времени/даты непосредственно на видеокамере SonyPDW-F800 присутствует. Дата создания файла является обязательным атрибутом файлов. Экранная заставка «матрас» создается встроенным программным обеспечением видеокамеры и позволяет выводить на видоискатель оператора данные о настройках записи (время, дата, др.). В представленном файле обнаружено три артефакта – следов изменения формата записи или создания видеофайла, которые наглядно проявляются при ранжировании видеопотока на отдельные кадры, и делает вывод, что представленный на исследование файл воспроизводит запись дискретно с вероятной возможностью остановки видеозаписи либо выреза части видеопотока (рис. 17, 18, 21, 22 Заключения), а также применение обработки. Файл не является копией оригинальных файлов, а является сконвертированным и прошедшим определенную обработку (вырезание части видеопотока, вставка в видеопоток частей, растягивание видеопотока). Записанный файл на <данные изъяты> уже подлежал обработке на специальном оборудовании, монтажу, вырезанию, поэтому не может быть отнесен к допустимым доказательствам. Приобщенный к материалам уголовного дела диск с видеозаписью это не оригинальный диск, а копия диска со смонтированной записью сюжета.

Специалист ФИО24 пояснил, что диск типа XD cam PFD23AX – это оптический, многоразовый диск, у которого имеется техническая возможность импортировать файл с диска на компьютер, сервер, а потом экспортировать смонтированную запись на указанный тип диска. При видеосъемке вначале появляется так называемой «матрас гцп», который создается в виде 1 файла, далее оператор может создать множество файлов при каждом нажатии кнопки воспроизведения видеозаписи, то есть на диске такого формата должно быть как минимум два файла, если только один файл, то данная запись считается подлогом. Дата настраивается оператором при проведении съемки и перестраивается в дальнейшем сама, поскольку такая функция имеется. Если на видеозаписи имеется одна дата, а в свойствах файла другая дата создания, то это говорит, что видеозапись была перезаписана на диск типа XDcamPFD23 АХ с иного устройства.

Указанным заключением, показаниями специалистов ФИО23, ФИО24 опровергается факт непрерывной видеосъемки. Из показаний свидетелей ФИО22, ФИО20 подтверждается, что запись началась с приемной и закончилась на выходе ФИО1 из его кабинета.

Не согласен с выводом суда, что указанное заключение специалистов и их показания содержат оценку доказательств по делу, что в соответствии со ст. 58 УПК РФ не входит в их круг прав и обязанностей.

Свидетель ФИО22 поясняла, что представленная Потерпевший №1 видеозапись по продолжительности составила 16 минут, это в прениях подтвердил государственный обвинитель. Однако к материалам уголовного дела приобщен диск с видеозаписью продолжительностью 12 минут 59 секунд, отсутствует 3 минуты 1 секунда, поэтому считает, что суд необоснованно пришел к выводу о его допустимости.

Анализируя Закон РФ «О СМИ» в части понятия «журналист» и «распространение» в диспозиции ст. 144 УК РФ, считает, что к выходу передачи в эфир журналисты никакого отношения не имеют, поскольку монтаж, выпуск в эфир, вещание выпуска и т.д. осуществляется иными лицами, что подтвердила свидетель – режиссер <данные изъяты> ФИО22, пояснив, что выпуск в эфир и вещание передачи в рамках сетки вещания телеканала это и есть «распространение информации».

22 мая 2019 г. Потерпевший №1 реализовал право на поиск и получение информации, право на распространение информации реализовать не мог, поскольку распространение предполагает вещание телепрограммы <данные изъяты> которой занимаются иные лица.

Сюжет по событиям 22 мая 2019 г. в эфир телеканала вышел, был распространен посредством вещания в эфире телеканала, воспрепятствование вещанию сюжета телеканалу с его стороны не было, таких заявлений не от ФИО1, не от редакции <данные изъяты> не поступало.

Учитывая понятие «принудить» в ст. 144 УК РФ, считает, что речь идет об ответственности за препятствия в распространении информации, которой Потерпевший №1 и члены его группы в его служебном кабинете не занимались, только получали информацию посредством проведения съемки и интервью.

Материалы дела не содержат доказательств, что он осуществлял в отношении ФИО1, либо телеканала <данные изъяты> понуждение к отказу от распространения информации, незаконно прекратил, приостановил деятельность телеканала, нарушил право редакции на запрос и получение информации, незаконно изъял, а равно уничтожил тираж или его часть, принудил журналиста ФИО1 к отказу от распространения информации, а не к отказу в ее поиске и получении, установил ограничения на передачу ему информации, то есть совершил объективную сторону, преступления, предусмотренного ст. 144 УК РФ, в диспозиции которой отсутствует наказуемость деяний, связанных с воспрепятствованием законной профессиональной деятельности журналиста на стадии поиска и сбора информации, которые не влекут за собой наступления тяжких последствий для журналиста и не связаны с принуждением в какой бы то ни было форме, что исключает его осуждение по ч. 3 ст. 144 УК РФ.

Понятие «воспрепятствование» по смыслу ст. 58 Закона РФ «О СМИ», полагает, что виновное лицо своими действиями, должно воспрепятствовать именно распространению информации, а не ее поиску и получению, должно осуществлять действия, не допускающие появления информации в печатном издании, в интернете, СМИ, на телеэкране. Пока журналист снимает сюжет, берет интервью, запрашивает документы и т.п. он осуществляет сбор информации, невозможно принудить журналиста к поиску и получению информации. Сама полученная информация не может являться предметом, содержащим какую-либо угрозу имущественным или неимущественным интересам лица, в отношении которого она собрана, угрозу она представляет, когда будет распространена в СМИ. Поэтому, умысел лица должен быть направлен именно на лишение СМИ либо журналиста возможности распространить данную информацию публично.

Он не лишал возможности СМИ или ФИО1 распространить отснятый в его кабинете материал публично, имея реальную возможность уничтожить (вытащить и выкинуть носитель и т.п.) запись, содержащуюся на магнитном носителе и в памяти видеокамеры. Режиссер <данные изъяты> ФИО22 подтвердила, что отснятый материал был доставлен журналисткой группой из <данные изъяты> для последующей работы и вышел в эфир.

Потерпевший №1 не сообщал ему, что данный сюжет выйдет в эфир, готовится к выпуску и т.д., поэтому утверждения стороны обвинения, что «ФИО1 понимая, что они осуществляют подготовку сюжета для последующей его трансляции в телеэфире <данные изъяты> не соответствуют действительности. Наличие камеры и оператора не может служить основанием для предположений, что все что снято, будет показано.

Материалы уголовного дела не содержат доказательств, подтверждающих указание в обвинительном заключении «понимать», то есть достоверно знать, что событие состоится в будущем и опровергают вывод суда, что на мотив указывает фраза «не желая предания огласки сведениям, с целью выяснения которых корреспондент Потерпевший №1 задавал ему вопросы, и привлечения общественности к теме подготавливаемого журналистами сюжета».

Он не знал и не мог знать тему подготавливаемого сюжета, журналист появился в его кабинете внезапно, вместо обсуждения вопросов, начал вызывающе расспрашивать про его здоровье и наличия чувства вины.

Потерпевший №1 не пытался своими вопросами привлечь внимание общественности, создать конфликт, скандал. Информация, по поводу которой он пришел в его служебный кабинет была общеизвестной, многократно обсуждалась в СМИ, проверялась надзорными органами, была известна ФИО1 до 22 мая 2019 г., ему был нужен скандальный сюжет, а лучше с выдворением журналиста из кабинета.

Вывод суда, что он намеревался пресечь распространение информации, относящийся к служебной деятельности, не состоятелен, поскольку суд его не обосновал, большая часть вопросов касалось его личной жизни, его имущества и якобы присвоения им бюджетных денежных средств и т.д.

Потерпевший №1 обязан добросовестно исполнять свои трудовые обязанности, установленные действующим законодательством, трудовым договором, должностной инструкцией, требования профессиональной этики, имеет право посещать государственные органы и организации, предприятия, учреждения, общественные объединения. Законность журналистской деятельности, соответствующая требованиям Закона РФ «О СМИ» является необходимым условием наступления уголовной ответственности, а действия, выходящие за пределы прав журналиста, невыполнение своих обязанностей, следует признавать незаконной деятельностью, поэтому не согласен с выводом суда об отсутствии в действиях ФИО1 признаков злоупотребления свободой массовой информации.

В администрации <данные изъяты> принято распоряжение от 10 декабря 2015 г. № 199-р «О введении пропускного режима», которое размещено на стекле при проходе, на сайте районной администрации, обязательно для всех. Посетителям необходимо представить охраннику документ, удостоверяющий личность, сказать к кому идет.

Указывает, что 21 мая 2019 г. Потерпевший №1 незаконно проник в здание администрации, представился <данные изъяты>, заявил о желании попасть к нему на прием и лично передать ему письмо. Отказался от предложения заведующей отделом кадров ФИО25 передать письмо в общий отдел, занимающийся документооборотом администрации и обращениями граждан, не назвал свою фамилию и отказался от предложения начальника общего отдела ФИО26 записаться к нему на прием. При этом ФИО26 разъяснила ему порядок и правила личного приема граждан (посетителей) и регистрации входящей корреспонденции и сообщила о возможном присутствии ФИО1 утром.

Таким образом, 21 мая 2019 г. Потерпевший №1 знал правила пропуска в районную администрацию и приема посетителей главой района, о начале рабочего дня в 08:00, но он и члены съемочной группы нарушили указанные правила. Утверждения ФИО1, что на вахте девушка в форме не требовала предъявить документы, опровергаются показаниями свидетеля ФИО27, охранника <данные изъяты>, что 22 мая 2019 г. после ее возвращения с обхода здания, она увидела, как со второго этажа спускаются трое мужчин, у одного из них была камера. Они могли пройти в здание во время обхода в период с 7:25 до 7:35, турникет был в блокированном состоянии, возможность пройти этот перепрыгнуть его или пролезть под ним.

В приемной помощнику главы ФИО41 Потерпевший №1 сказал <данные изъяты>, показал пластиковую карту, которую та не разглядела, не смогла прочитать с большого расстояния и определить его статус как корреспондента, не успела сообщить ему о его визите. Утверждения государственного обвинителя, что со стороны ФИО41 не было препятствий для прохода в его служебный кабинет, являются надуманными. Потерпевший №1 проявил полное неуважение к ФИО41, которая не смогла выполнить свои должностные обязанности. Не спрашивая разрешения, Потерпевший №1 вместе с группой незаконно ворвались в его служебный кабинет.

    22 мая 2019 г. около 07 часов утра он пришел на свое рабочее место, никого не ждал, изучал служебную документацию, указанные лица на прием к нему не записывались. Нарушая нормы общепринятого поведения, Потерпевший №1 обошел стол для посетителей, приблизился вплотную к нему, держа в руках микрофон очень близко к его лицу, представился: «Потерпевший №1, телеканал <данные изъяты>

Его фамилию и имя в тот момент от неожиданности он не расслышал, Потерпевший №1 вынул из внутреннего кармана пиджака какую-то пластиковую карту, не выпуская из своих рук, продемонстрировал ее перед его лицом. Прочитать текст и рассмотреть изображение он не смог, поскольку тот быстро убрал ее обратно в карман пиджака, то есть Потерпевший №1 не удостоверил свой статус как журналиста. Предъявленная пластиковая карта не позволила ему удостоверить его статус и понять, что он является штатными сотрудниками федерального средства массовой информации.

Какого-либо запроса на получение информации Потерпевший №1 не представлял, о служебном и редакционном задании ему не сообщал, разрешения на получение интервью у него он не спрашивал. Остальные члены производственно-творческой группы ему не представлялись, служебные удостоверения не показывали, один из них осуществлял видеосъемку, при этом разрешение на ее проведение у него не спрашивал, он свою очередь такого согласия не давал. Потерпевший №1 сразу начал с личного вопроса «Как вы себя чувствуете?», после его ответа о хорошем самочувствии, Потерпевший №1 вызывающим тоном стал задавать вопросы: «Не стыдно ли вам? Не стыдно ли вам перед жителями <данные изъяты> пострадавшими от пожаров за качество домов, которые администрация им предоставила?» (приводит синхронный текст интервью).

Согласно приказу филиала <данные изъяты> от 13 мая 2019 г., корреспондент Потерпевший №1, оператор тележурналистского комплекта ФИО20 и звукооператор ФИО19 находились в служебной командировке в <данные изъяты> для подготовки сюжетов в информационные программы <данные изъяты> на тему: «Мошенничество на погорельцах», при этом осуществление сбора информации по иным темам сюжетов в <данные изъяты> ФИО1 не было поручено.

Потерпевший №1 подтвердил, что в целях проверки достоверности информации от различных источников о пострадавших жителях от пожаров, ему было дано редакционное задание о проверке этих фактов и получения интервью у местной власти <данные изъяты>, порученное руководством редакционное задание он выполнил в полном объеме. Однако, как видно из сюжета, фактически выполненное редакционное задание Потерпевший №1, не было транслировано в программе <данные изъяты>.

12 апреля 2015 г. на территории <данные изъяты> произошли массовые пожары, в которых пострадало 6 муниципальных районов, в том числе <данные изъяты>, у людей были уничтожены дома. <данные изъяты> <данные изъяты> был определен заказчик строительства новых домов для погорельцев - <данные изъяты> <данные изъяты>, которое осуществляло стройконтроль и приемку домов. Данная информация регламентирована нормативно-правовой базой на федеральном и на региональном уровне, неоднократно обсуждалась на публичных мероприятиях и в средствах массовой информации в 2015-2019 г.

Свидетель ФИО18, директор <данные изъяты> в интервью ФИО1 по факту строительства домов для погорельцев, пояснял, что заказником являлось <данные изъяты> не имела отношение к строительству домов, контролю за строительством, предоставлению их пострадавшим гражданам, поэтому фраза за кадром видеосюжета, «контролировать должна была местная администрация» не соответствует действительности и Потерпевший №1 об этом знал.

Свидетель ФИО17 21 мая 2019 г. в интервью ФИО1, который пришел с ФИО8 и ФИО61 пояснил, что дома для погорельцев были построены подрядной организацией <данные изъяты>, заказчиком строительства являлось <данные изъяты> в лице ФИО18, что администрация <данные изъяты> к этому отношения не имеет. В ходе беседы, ФИО8 сказал, что «скоро ФИО1 не будет на этой должности, что скоро с ним можно будет попрощаться», ФИО61 на своей странице в фейсбуке написал: «ФИО1 посадят. Но не после нашего видео, а после серии сюжетов на канале <данные изъяты>. Хоть в этих сюжетах все слово в слово из нашего кино, про <данные изъяты>».

Речь идет о ролике, вышедшем 3 апреля 2019 г. в сети Интернет, где ФИО7 и ФИО8 обвиняли его в коррупции, связанной со строительством домов для погорельцев, очистными сооружениями, полигоном ТБО и т.д. В репортаже ФИО1 полностью использована информация, отображенная в указанном ролике. В сюжете видно, что Потерпевший №1 берет интервью у ФИО61, который негативно отзывается о нем, о <данные изъяты>. Поэтому к преднамеренной провокации в его служебном кабинете Потерпевший №1 готовился заранее, сообща с ФИО7 и ФИО8.

Он сразу ответил на все вопросы ФИО1 в рамках подготовки сюжета на тему «Мошенничество на погорельцах», интервью должно было быть закончено, так как ответы Потерпевший №1 были получены в полном объеме, воспрепятствование с его стороны по подготовке сюжета в рамках редакционного задания, не было. Считает, что его ответы ФИО1 не интересовали, тот продолжал безапелляционно утверждать, что качество домов контролировала администрация района.

Остальные вопросы ФИО1 не относились к теме сюжета, касались его частной жизни. Потерпевший №1 начал сравнивать дома погорельцев, построенные в 2015 г. с его личным домом, построенном в 2011 г., отраженном в его декларации, размещенной на официальном сайте администрации <данные изъяты>, его дом был показан в репортаже <данные изъяты>

Учитывая ролик ФИО7 и ФИО8, он понял, что это провокация, что данное лицо журналистом не является, что его задача не взять интервью, а создать скандальную провокационную ситуацию в его рабочем кабинете.

Специалисты <данные изъяты> вопросы Потерпевший №1 систематизировали как вопросы, касающиеся публичной деятельности: «А кто застройщиком являлся? А кто контролировал на месте это строительство? Да? А видели сами эти дома? ФИО1, расскажите, пожалуйста, историю строительства очистных сооружений?»; и как вопросы, касающиеся частной жизни: «мы пришли спросить ранним утром у Вас такой вопрос, а как Вы вообще себя чувствуете? Не стыдно Вам? А Вы бы стали жить в таком доме? А Ваш дом кто построил? А что вы так нервничаете? и т.д.». Основная часть вопросов сформулирована нечетко, вопросы отличаются расплывчатым содержанием, не конкретизированы, носят провокационный характер, целью является создание такой эмоциональной атмосферы, в которой ФИО1 потеряет контроль над собственными эмоциями. Манеру вступления в диалог, формат приветствия ФИО1 как официального лица, тон обращения и формулировку вопросов можно квалифицировать как хамские, оскорбительные. Стратегия диалога со стороны ФИО1 может быть охарактеризована, как отличающаяся издевательством и цинизмом, неуважительным отношением к собеседнику, нарушением субординации. Провокация агрессивного поведения, эмоционального реагирования была главной целью вопросов ФИО1 По общей совокупности вопросов, их логике и стилю, интонированию голосом, основной целью выступает не получение информации, а организация провокации, демонстрация того, что ФИО1 есть, что скрывать, что он не готов к диалогу, неуравновешен (т. 3 л.д. 56-62).

К строительству очистных сооружений и полигона ТБО в 2007-2012 г. администрация района в его лице никакого отношения не имела. Органы <данные изъяты> дважды проводили проверку этих строек, в возбуждении уголовного дела в обоих случаях было отказано. Финансирование строек осуществляло <данные изъяты>, контроль за строительством - <данные изъяты> и его правопреемник <данные изъяты>. У него не было причин скрывать эту информацию.

В целях предотвращения конфликта создаваемого Потерпевший №1, он неоднократно просил его выйти из кабинета, но тот не реагировал, не покидал его служебный кабинет, он без рукоприкладства попытался вытеснить ФИО1 из кабинета, но тот заявил, что у него имеются еще вопросы. Он выразил согласие продолжить интервью, полагая, что тот будет соблюдать нормы делового общения и журналисткой этики, предложил ему присесть и задать корректные вопросы. Потерпевший №1 присесть отказался и также бесцеремонно вел себя, тыкая микрофоном перед его лицом.

Потерпевший №1 категорично заявил, что он замешан в коррупционных скандалах, что построил полигон ТБО по коррупционной схеме, бесцеремонно и безосновательно называл его коррупционером, работающим за откаты, этим вызвал у него к нему глубокую неприязнь и привел в сильное эмоциональное возбуждение. В ответ он обозвал его хамом, щенком, сопляком, что он работает в своих мелочных, личных интересах и не имеет права называть его коррупционером, нецензурную брань в адрес ФИО1 не говорил. Потерпевший №1 умышленно продолжал доводить его до сильного эмоционального возбуждения, комментируя, что он эту работу делает в интересах жителей района. В ответ на его слова, чтобы он не прикрывался жителями <данные изъяты> к которым он не имеет никакого отношения, что жители его в третий раз избирают главой, значит доверяют ему, Потерпевший №1 заявил, что жители его избрали также за деньги.

После необоснованных обвинений в коррупции его и жителей <данные изъяты> он в очередной раз предложил ФИО1 и его команде покинуть кабинет, без рукоприкладства стал толкать его к входной двери, Потерпевший №1 оказал активное сопротивление, схватил его за правую руку и резко завернул ее за спину, чем причинил ему физическую боль.

Считает надуманными показания ФИО1, что ФИО1 замахивался на него и на оператора, в руках которого находилась видеокамера, что останавливая его агрессивные действия, вынужден был перехватить его правую руку, когда тот замахнулся на оператора, так как мог повредить видеокамеру; и показания свидетеля ФИО20, что в какой-то момент ФИО1 попытался направить агрессию в его адрес, хотел выхватить у него камеру, либо как минимум помешать видеосъемки, ФИО2 защищал его, поэтому схватил его за руку, которой тот на него замахнулся. Он не пытался замахиваться на членов съемочной группы, не пытался повредить видеокамеру, каким-либо образом помешать видеосъемке, а всего лишь направил указательный палец правой руки в сторону выхода, предложив в очередной раз съемочной группы выйти из его кабинета, выражая нежелание продолжать с Потерпевший №1 разговор.

Сдержав себя, когда Потерпевший №1 завернул ему правую руку за спину и причинил ему физическую боль, он вернулся к рабочему столу, сел в кресло, чтобы не провоцировать конфликт дальше. Потерпевший №1 перестал задавать ему вопросы, тем самым самостоятельно закончил интервью, отошел к шкафу, расположенному напротив него.

В суде Потерпевший №1 пояснил, что возле шкафа, он делал стенд-ап, это работа журналиста в кадре, его лицо, его комментарии, обобщение сказанное. Потерпевший №1 в финальном стенд-апе, озвучивая итог получившегося с ним интервью, занимался самолюбованием на фоне наград, кубков, икон. После окончания финального стенд-апа ФИО1, он в очередной раз подошел к нему, без рукоприкладства стал выталкивать его из кабинета, Потерпевший №1, упираясь, пнул его пяткой по левой голени, он второй раз испытал физическую боль, что подтверждается заключением эксперта от 6 июня 2019 г. ; показаниями свидетелей ФИО28, ФИО30, ФИО26, ФИО29, что после инцидента с Потерпевший №1, он при передвижении прихрамывал.

Когда Потерпевший №1 в очередной раз применил в отношения него насилие, от сильной боли в ноге он резко выпустил ФИО1 из рук, тот, упираясь, потерял равновесие и умышленно упал на пол, на ягодицы. Когда Потерпевший №1 начал падать, он пытался его удержать, но не смог.

Потерпевший №1 с улыбкой на лице, не выражая какой-либо физической боли, полулежа, продолжал что-то говорить в микрофон, не желая вставать на ноги. Головой об пол Потерпевший №1 не ударялся, члены его группы также на это не указывают. Считает, что этот момент съемки умышленно удален с видеосюжета, поэтому он ходатайствовал о проведении экспертизы.

Когда Потерпевший №1 сидел на полу, в кабинет зашли руководители и специалисты администрации, которые попросили незваных гостей покинуть кабинет и без физического насилия выпроводили их из кабинета. На выходе из кабинета Потерпевший №1 умышленно поставил в дверной проем руку и ногу, не давал закрыть дверь, провоцируя защемление руки и ноги.

Все свидетели обвинения ФИО30, ФИО31, ФИО32, ФИО33, ФИО34, ФИО35, прежде чем зайти в его кабинет, слышали, что кем-то была произнесена фраза «вор, коррупционер», когда они зашли в кабинет, Потерпевший №1 вопросы задать не пытался.

Выйдя из кабинета Потерпевший №1, со слов ФИО41 и ФИО29, явно был доволен и удовлетворен произошедшим, продолжал говорить в микрофон на камеру в коридоре с оскорбительными комментариями. Когда съемочная группа спускалась по лестнице со второго этажа вниз, сотрудники администрации ФИО28, ФИО36, ФИО37, ФИО38 случайно слышали их разговор, они были очень довольны произошедшей ситуацией, что все получилось, лучше чем планировали.

После случившегося он обратился в лечебное учреждение к врачу, у него повышенное артериальное давление и повышенный сахар в крови. Он болен гипертонией 2 стадии и диабетом 2 типа. Врач назначил ему амбулаторное лечение, 24 мая 2019 г. он вышел с больничного.

Телесные повреждения сотрудникам съемочной группы телеканала «Россия» он не причинял, к их аппаратуре не приближался. Микрофон вырвать не пытался, только хотел, чтобы Потерпевший №1 его убрал от его лица, поскольку держал его близко к его лицу. В отношении ФИО1 он не применял силовой прием, тот чувствовал себя хорошо, поскольку преследовал его в <данные изъяты> в течение дня в <данные изъяты> и возле его дома.

В <данные изъяты> больницу Потерпевший №1 не обращался, следователь-криминалист <данные изъяты> ФИО39 указал, что во время получения им объяснения 23 мая 2019 г. Потерпевший №1 чувствовал себя хорошо, на головные боли не жаловался, гематом или ушибов на его голове он не видел, от прохождения судебно-медицинской экспертизы отказался.

Согласно заключению эксперта от 31 мая 2019 г. , у ФИО1 не установлено наличие телесных повреждений, поскольку в медицинских документах не содержится достаточных сведений, подтверждающих выставленный диагноз «Ушиб мягких тканей головы». Судмедэксперт ФИО40 свое заключение подтвердила, поэтому к поставленному в медицинской карте ФИО1 диагнозу ушиб мягких тканей головы, следует отнестись критически.

Сторона обвинения не доказала факт применения им насилия в отношении ФИО1, следовательно, его действия суд не мог квалифицировать по ч. 3 ст. 144 УК РФ, его действия были направлены на предотвращение конфликта, который провоцировал потерпевший, вывод суда, что им применено насилие в отношении ФИО1, не обоснован.

Съемочная группа работала в <данные изъяты> с 21 по 31 мая 2019 г., однако заявлений о воспрепятствовании их журналисткой деятельности, о применении им насилия к ФИО1 или к съемочной группе в правоохранительные органы не поступало.

Поведение ФИО1, противоречит: Кодексу профессиональной этики российского журналиста; Декларации принципов поведения журналиста Международной Федерации журналистов; Кодексу этических норм журналистов (1996 г.); Кодексу профессиональной этики журналиста (1991 г.); Закону Российской Федерации «О средствах массовой информации».

Выбор законного способа поиска информации осуществляется журналистом и редакцией самостоятельно, за исключением случаев, прямо предусмотренных федеральными законами. На письменный запрос должен быть письменный ответ, на устный запрос, должностное лицо само определяет устно или письменно предоставить информацию журналисту.

Потерпевший №1 указал, что жители <данные изъяты>, пострадавшие от пожаров жаловались на качество домов, предоставленных им администрацией района с подрядной организацией, что этот вопрос касался деятельности администрации <данные изъяты>. Порядок получения такого рода информации определен ст. 38 Закона РФ «О СМИ», Законом РФ от 9 февраля 2009 г. № 8-ФЗ «Об обеспечении доступа к информации о деятельности государственных органов и органов местного самоуправления», поэтому суд неправомерно пришел к выводу, что представитель СМИ вправе запрашивать любую информацию, в том числе устно, касающуюся любых сторон деятельности должностного лица, так как существует определенный порядок запроса информации у органов местного самоуправления (главы).

В соответствии со ст. 49 Закона РФ «О СМИ», должностной инструкции корреспондента группы корреспондентов Дирекции информационных программ, утвержденной приказом <данные изъяты> от 26 декабря 2008 г. , Потерпевший №1, как журналист обязан: получать согласие на распространение в средствах массовой информации сведений о личной жизни гражданина от самого гражданина или его законных представителей; при получении информации от граждан и должностных лиц ставить их в известность о проведении аудио- видеозаписи, кино-фотосъемки. Потерпевший №1 не получил его согласие на распространение в средствах массовой информации сведений о его личной жизни и не ставил его в известность о проведении видеосъемки.

Кроме того, микрофон, логотипы, оборудование и любая обстановка не могут являться подтверждением того, что перед гражданином действительно журналист, а не «продуманный инициативный товарищ, борец за права погорельцев», поскольку микрофон с логотипом телеканала <данные изъяты> может свободно приобрести как физическое, так и юридическое лицо, документы, подтверждающие данный факт приобщены к материалам уголовного дела.

Действия потерпевшего ФИО1 в отношении него носили надменный, вызывающий, хамский, провокационный характер, были направлены на создание нервозной обстановки, конфликта, который с удовольствием смотрят телезрители, поэтому факт неуважения его прав и свобод, свидетельствует о совершении Потерпевший №1 действий выходящих за пределы его прав и обязанностей в рамках редакционного задания.

Субъективная сторона преступления характеризуется прямым умыслом, виновное лицо осознает, что своими действиями пытается воспрепятствовать законной профессиональной деятельности журналиста, и желает совершить эти действия. Непосредственным объектом преступления является свобода печати или других средств массовой информации, законные права и интересы профессионального журналиста относятся к дополнительному объекту факультативному признаку, который законодатель использует, чтобы выделить специфические свойства данного преступления, дополнительно характеризовать объект и объективную сторону. Необходимым условием является законность журналистской деятельности.

Доказательств того, что он имел умысел на воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналистов, желал причинить непосредственный вред общественным отношениям, обеспечивающих законную профессиональную деятельность журналистов, учредителей, редакций, издателей и распространителей продукции средства массовой информации, а также осуществить цензуру, нарушить самостоятельность редакции телеканала, незаконно прекратить либо приостановить деятельность телеканала и т. д., стороной обвинения не представлено.

Его действия в кабинете нельзя назвать воспрепятствованием законной деятельности журналистов, так как на все вопросы ФИО1 в рамках темы «Мошенничество на погорельцах» он ответил и не был обязан отвечать на вопросы, не относящиеся к указанной теме. У него не было прямого умысла на воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналистов, обратное следствием не доказано. Членов съемочной группы до 22 мая 2019 г. он не знал, и что они в этот день будут брать у него интервью.

Не опровергнуты его доводы, что его ответные действия не могут рассматривается как воспрепятствование законной деятельности журналиста, поскольку были направлены на защиту от провокационных действий ФИО1, воспринятых им как посягающие на его достоинство, доброе имя и неприкосновенность частной жизни.

Считает, что из состава преступления выпадает один важный элемент - умысел, направленный именно на воспрепятствование в распространении информации, касающейся именно служебной деятельности. Его отсутствие означает отсутствие всего состава преступления в его действиях, и он не может быть привлечен к уголовной ответственности по ст. 144 УК РФ, а суд неправомерно признал его виновным в совершении указанного преступления.

Суд взыскал с него в пользу ФИО1 компенсацию морального вреда <данные изъяты> рублей, поскольку потерпевшему была причинена физическая боль вследствие его умышленных действий, что он применил к нему насилие, не опасное для жизни и здоровья, Потерпевший №1 испытывал физические страдания и болевые ощущения, а также нравственные страдания, связанные с переживанием момента причинения ему физической боли.

Моральный вред состоит из двух составляющих: физические и нравственные страдания, в исковом заявлении истец Потерпевший №1 подробно не расписал, в чем конкретно выразились физические страдания, только утверждал, что ФИО1 причинил ему физический вред, когда нападал на него, повалил на пол. Он неоднократно отрицал факты физического нападения на журналиста ФИО1, никакими доказательствами по делу не подтверждается причиненный им физический вред ФИО1

В исковом заявлении Потерпевший №1 указал, что ФИО1 унижал его честь, достоинство и деловую репутацию, и как гражданина России, как журналиста телевизионного канала. Намерений унижать и оскорблять ФИО1, у него не было, нецензурную брань в его адрес он не высказывал, истцом не доказан этот факт, суд необоснованно пришел к выводу об удовлетворении искового заявления ФИО1 о взыскании с него компенсации морального вреда в сумме <данные изъяты> рублей.

Из описательно-мотивировочной части приговора следует, что корреспондент телеканала <данные изъяты> Потерпевший №1 22 мая 2019 г. зашел в кабинет <данные изъяты> ФИО1, стал выяснять у ФИО1 причины постройки некачественного жилья лицам, пострадавшим от массовых пожаров, произошедших 12 апреля 2015 г. в <данные изъяты>, а также задавал иные вопросы, в соответствии с темой подготовки сюжета, порученной ему руководством <данные изъяты> то есть судом установлено, что темой сюжета являлось выяснение вопроса о причинах постройки некачественного жилья погорельцам.

Субъектом преступления, предусмотренного ст. 144 УК РФ является лицо, обладающее той информацией, которая интересует журналиста. В рамках данного сюжета это постройка некачественного жилья. Из видеозаписи беседы с Потерпевший №1 следует, он был готов дать интервью с ответами на вопрос о строительстве домов для погорельцев и разъяснил, что <данные изъяты> не имело отношение к строительству домов, не отвечало за финансирование строительства, не контролировало его ход. Он назвал органы <данные изъяты>, которые занимались этим вопросом и несли ответственность за данные работы. Вывод суда, что информация о строительстве домов относится к его служебной деятельности, несостоятелен, доказательств этого в приговоре не приведено, равно как нет их в материалах уголовного дела.

Кроме того, в описательно-мотивировочной части приговора не указаны какие-либо его противоправные действия, что свидетельствует об объективной стороне вмененного ему состава преступления.

Суд указывая, что Потерпевший №1 стал задавать иные вопросы, в соответствии с темой подготовки сюжета, суд, в нарушение ч.1 ст. 307 УПК РФ, в приговоре не указал их, соответственно не привел доказательства того, что эти вопросы относятся к теме сюжета.

Выводы суда, что корреспондент вправе был задавать любые вопросы, не значит, что Потерпевший №1 вправе был выяснять вопросы, касающиеся его личной жизни. Согласно ст. 24 Конституции РФ сбор, хранение и распространение информации о частной жизни лица без его согласия, не допускается и общепринятые правила профессионального поведения журналиста не давали права ФИО1 оскорблять человека, бездоказательно называть его преступником, коррупционером.

Преступление, предусмотренное ст. 144 УК РФ, является умышленным, он должен был иметь умысел на пресечение получения Потерпевший №1 информации о строительстве домов, однако информацию в той мере, которой он обладал, он ему дал. Дальнейшие его действия были вызваны внезапно возникшим личным неприязненным отношением к ФИО1 из-за его хамского поведения и оскорблений в его адрес. Его показания о поведении журналиста ФИО1 оценки судом не получили. В нарушение ч. 2 ст. 307 УПК РФ в приговоре не приведены мотивы, по которым суд их отверг, как и доказательства конфликта на почве личных неприязненных отношений, вызванных поведением журналиста.

Просил приговор отменить, вынести в отношении него оправдательный приговор.

В суде апелляционной инстанции прокурор Машканцева Н.Н. поддержала апелляционное представление и полагала, что приговор подлежит изменению в соответствии со ст. 389.18 УПК РФ по основаниям, ухудшающим положение осужденного в связи с его несправедливостью, вследствие излишней мягкости назначенного ФИО1 наказания. Доводы апелляционных жалоб защитника и осужденного просила отклонить как необоснованные.

Осужденный ФИО1 и действующий в его интересах адвокат Двигун П.С. полностью поддержали апелляционные жалобы и дополнения к ним, просили приговор отменить по доводам, изложенным в апелляционных жалобах, ФИО1 по предъявленному обвинению оправдать, доводы апелляционное представления отклонить.

Судебная коллегия, проверив материалы уголовного дела, обсудив доводы, изложенные в апелляционных представлении, жалобе и дополнений к ним, выслушав выступления участников судебного разбирательства, приходит к следующим выводам.

Согласно ст. 297 УПК РФ приговор суда должен быть законным, обоснованным и справедливым и признается таковым, если постановлен в соответствии с требованиями Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и основан на правильном применении уголовного закона.

В судебном заседании подсудимый ФИО1 вину в предъявленном ему обвинении не признал и пояснил, что 22 мая 2019 г. около 7 часов он пришел на работу, готовился к планерке, начинающейся в 7 часов 45 минут. Примерно в 7 часов 10-20 минут к нему в кабинет ворвались трое, на тот момент неизвестных мужчин, один с микрофоном в руке, второй оператор, третий без ничего. Потерпевший №1 подошел к нему вплотную и сказал: <данные изъяты> показал какую-то пластиковую карту, которую он не успел разглядеть, сразу начал задавать вопросы, как он себя чувствует, не стыдно ли ему. Он сначала растерялся, потом ответил на вопросы, кто финансировал и контролировал стройку жилья для погорельцев 2015 г. В апреля-мае 2019 г. он видел видеоролик в Интернете, где блогеры ФИО8 и ФИО7 обвиняли его в незаконном строительстве дома, очистных сооружений, полигона ТБО и мошенничестве на погорельцах. После аналогичных вопросов ФИО1 и сравнения с его домом, он понял, что это провокация, поэтому предложил мужчинам выйти, стал оттеснять ФИО1 к двери, не применяя физической силы, но тот оказал активное сопротивление. Он также предложил оператору выйти из кабинета, но в это время Потерпевший №1 завернул ему руку за спину, от чего он испытал физическую боль. Потерпевший №1 продолжил задавать ему вопросы: про дом, заработную плату, очистные сооружения, полигон ТБО, разговор был не совсем приятный, поэтому он уже мало себя контролировал.

Когда Потерпевший №1 стал спрашивать про декларацию, он сказал, что не будет отвечать ни на какие вопросы. Потерпевший №1, понимая, что он не намерен общаться, подошел к шкафу, где находятся кубки, фотографии, православные иконы, стал говорить, что он занимается самолюбованием. Он не выдержал того, что незнакомые люди ворвались к нему, называют его коррупционером, работающим за откаты, все это привело его в сильное эмоциональное возбуждение. Он открыл входную дверь, попытался вытолкать ФИО1, но тот опять оказал активное сопротивление, при этом пнул его по голени левой ноги, отчего он испытал резкую физическую боль, а Потерпевший №1 в этот момент сам умышленно упал на пол на ягодицы, при этом головой он не ударялся. Никаких силовых приемов к ФИО1 он не применял. Потерпевший №1 сидя на полу еще раз назвал его коррупционером и вором, он тоже резко ответил ФИО1, но этого момента на видеозаписи нет. Сразу после этого в кабинет зашли специалисты администрации, которые, не применяя физической силы, стали выталкивать ФИО1 и двух мужчин из кабинета.

ФИО1 и его съемочную группу он не воспринял как журналистов, поскольку ранее общение с журналистами всегда происходило в корректной форме. Нецензурные слова в ходе общения с Потерпевший №1 он произносил, но только для связки слов. Называл ФИО1 «сопливым щенком», поскольку находился в состоянии сильного эмоционального возбуждения, вызванном поведением ФИО1, тот вел себя с ним оскорбительно, по-хамски и нагло, махал у него перед лицом микрофоном, то есть провоцировал его на какие-то действия. Пытаясь убрать микрофон в сторону, возможно, он делал это резко, никаких действий в отношении видеокамеры он не предпринимал. Считает, что если бы журналисты пришли в рабочее время, то все было бы по-другому, поскольку в тот момент он не был настроен на рабочий тон.

Оценив приведенные показания подсудимого ФИО1, суд пришел к выводу об их достоверности только в той части, в которой они подтверждены в судебном заседании иными исследованными доказательствами. Заявление ФИО1 о непричастности к совершению преступления, суд первой инстанции расценил, как реализованное право подсудимого на защиту с целью избежать уголовной ответственности за содеянное деяние, поскольку оно основано лишь на собственных утверждениях подсудимого о своей невиновности, выводы суда в этой части изложены в приговоре, оснований не согласиться с которыми у судебной коллегии не имеется.

Суд обоснованно признал достоверными показания подсудимого ФИО1 в том, что 22 мая 2019 г. в период с 07 час. до 08 час. к нему в служебный кабинет зашли трое мужчин, Потерпевший №1 был с микрофоном, на котором был логотип <данные изъяты> второй мужчина был с видеокамерой в руках, при этом Потерпевший №1 представился, сообщил что он с телеканала <данные изъяты> показал пластиковую пресс-карту, после чего начал брать у него интервью.

Суд пришел к выводу, что вина подсудимого ФИО1 в инкриминируемом ему деянии подтверждается совокупностью исследованных в судебном заседании доказательств.

        Потерпевший Потерпевший №1 показал, что он является корреспондентом <данные изъяты> в мае 2019 г. на основании приказа был командирован в <данные изъяты> дирекцией программы <данные изъяты> для подготовки сюжета о погорельцах в составе производственно-творческой группы. Ранее в <данные изъяты> он никогда не был, с ФИО1 не знаком, инициатором поездки в командировку не являлся.

    21 мая 2019 г. он с оператором ФИО20 и звукоинженером ФИО19 прилетели в <данные изъяты>. В этот же день он как посетитель явился в администрацию <данные изъяты>, где узнал, что ФИО1 на рабочем месте нет, что он должен быть на работе 22 мая 2019 г. рано утром. Около 07 часов 15 минут в указанный день он со съемочной группой приехал к администрации, зашел сначала один, чтобы удостовериться, что ФИО1 на месте. В приемной мужчина ему сообщил, что ФИО1 находится на рабочем месте. Он вернулся за своими коллегами, они втроем зашли в здание администрации, поднялись на второй этаж. На вахте они не предъявляли никаких документов, поскольку девушка-охранник ничего у них не спросила.

        В приемной девушке, сидящей за столом, он представился, издалека показал ей пресс-карту, спросил, на месте ли ФИО1, та ответила, что он на месте, возражений относительно возможности войти в его кабинет, не высказывала. Постучавшись в дверь кабинета, он зашел со съемочной группой в кабинет, где представился, показал ФИО1 свое удостоверение, после того, как ФИО1 его изучил, улыбнулся и кивнул головой, он понял это, что ФИО1 готов давать интервью, стал задавать вопросы.

    В ходе интервью он хотел спросить у ФИО1 про строительство домов для погорельцев, про дом самого ФИО1, про его родственные связи с иными органами. При общении с ФИО1 он оскорбительных слов в адрес последнего не высказывал, утвердительно вором и коррупционером его не называл. Его целью было лишь выполнение редакционного задания для выпуска сюжета в эфир. Задания о совершении в отношении ФИО1 провокационных действий он не получал. В ответ на его вопросы ФИО1 стал нервничать, оскорблять его, выражался нецензурной бранью, пытался ударить по микрофону, выхватить его из рук, несколько раз толкнул его, в какой-то момент замахнулся на камеру или оператора, но он остановил действия ФИО1

        Когда он отошел к стене и начал следующую часть интервью в виде стенд-апа, чтобы ФИО1 немного успокоился, поскольку он планировал продолжить задавать ему вопросы, ФИО1 подошел к нему, стал выталкивать, схватил его сзади и бросил на пол, в результате чего он ударился головой и испытал физическую боль. Упал он на пол именно в результате умышленных действий ФИО1, сам не падал, из рук ФИО1 не выпадал.

    В этот момент в кабинет ФИО1 зашли сотрудники администрации, которые выдворили их из кабинета. Он никакого насилия по отношению к ФИО1 не применял. Поскольку он чувствовал головокружение и тошноту, то обратился в больницу. С момента, как он со съемочной группой зашел в приемную, до момента их силового выдворения из кабинета, оператор производил съемку, все произошедшее зафиксировано на видео. После случившегося оператор передал ему диск, на котором была данная запись. По приезду в <данные изъяты> данный диск им был передан режиссеру ФИО22, никаких изменений в видеозапись на диске они не вносили, кроме того, технической возможности сделать это, не имеется. Все действия ФИО1, в том числе связанные с применением насилия в отношении него лично, явно были направлены на воспрепятствование сбору и последующему распространению в средствах массовой информации снятого ими видеоматериала. В результате действий ФИО1 он не смог до конца довести интервью, задать все интересующие его вопросы и получить на них ответы. Он, как корреспондент, вправе самостоятельно определять, каким образом выполнять здание, какие материалы собирать и каких людей интервьюировать.

Свидетель ФИО20, оператор <данные изъяты> показал, что его обязанности входит производство видеосъемки. В мае 2019 г. он вместе с Потерпевший №1 и ФИО19 выезжал в командировку в <данные изъяты>. 22 мая 2019 г. в утреннее время они приехали в администрацию <данные изъяты>, беспрепятственно прошли в здание, в приемной Потерпевший №1 представился, спросил на месте ли ФИО1, получив положительный ответ, они зашли в кабинет, где начали работать. Он включил камеру с момента, как они зашли в приемную, и не выключал ее до того момента, как они вышли из кабинета. Все произошедшее было записано на диск Soni XDCAM, который впоследствии он передал ФИО1 В кабинете ФИО1 Потерпевший №1 представился, показал удостоверение и начал брать у него интервью в рамках редакционного задания. Сначала интервью шло нормально, но затем со стороны ФИО1 началась агрессия, он выражался нецензурной бранью, произносил оскорбительные слова в адрес ФИО1, выхватывал микрофон из рук ФИО1, выталкивал его. В какой-то момент ФИО1 поднял руку к объективу камеры и потребовал, чтобы он покинул кабинет, но Потерпевший №1 защитил его, чтобы ФИО1 не трогал камеру. Затем ФИО1 повалил ФИО1 на пол, в этот момент в кабинет зашли другие люди, кто-то подставил блокнот к камере, пытаясь препятствовать съемке, после чего его выставили из кабинета. В этот же день Потерпевший №1 обращался за медицинской помощью в больницу.

Свидетель ФИО19, звукооператор <данные изъяты> показал, что в его обязанности входит принятие участие в съемках, обеспечение качественного звука на съемках сюжета. В мае 2019 г. он вместе с оператором ФИО20 и корреспондентом Потерпевший №1 находились в служебной командировке в <данные изъяты> по заданию редакции телеканала. Утром 22 мая 2019 г. они втроем приехали в администрацию <данные изъяты> куда прошли беспрепятственно, зашли в приемную, где Потерпевший №1 представился секретарю, показал пресс-карту и они зашли в кабинет ФИО1 Там Потерпевший №1 представился, показал свое удостоверение, на что ФИО1 улыбнулся и Потерпевший №1 начал интервью, в руках у ФИО1 был микрофон с логотипом <данные изъяты> В ходе интервью Потерпевший №1 задавал корректные вопросы, которые, видимо, не понравились ФИО1, поскольку тот стал выдергивать микрофон из рук ФИО1, выталкивать его из кабинета, выражаться в адрес ФИО1 нецензурной бранью. В дальнейшем подошел к ФИО1, схватил его сзади и бросил на пол. В этот момент в кабинет зашли другие сотрудники администрации, которые пытались прекратить съемку, закрывали блокнотом камеру, вытолкали их из кабинета.

Свидетель ФИО41, помощник главы <данные изъяты>, показала, что ее рабочее место находится в приемной <данные изъяты>, из которой осуществляется вход в кабинет ФИО1 и его заместителей.

22 мая 2019 г. около 07 часов 20 минут она пришла на свое рабочее место, ФИО1 уже находился у себя в кабинете. Через несколько минут в приемную зашли трое мужчин, у первого в руках был с микрофон с логотипом <данные изъяты> у второго видеокамера, у третьего ничего не было. Мужчина с микрофоном в руках, Потерпевший №1, показал издалека свой бейджик и сказал: <данные изъяты> На вопрос ФИО1, на месте ли ФИО1 она ответила положительно, мужчины зашли в кабинет ФИО1 Она предположила, что это корреспонденты, что происходило в кабинете ФИО1, она не видела, дверь в кабинет была закрыта, но слышала, что ФИО1 просил мужчин выйти из кабинета, и слышала несколько раз слова «вор» и «коррупционер». Собравшиеся в приемной <данные изъяты> зашли в кабинет ФИО1, что там происходило в этот момент, она не видела. Затем из кабинета ФИО1 вышли Потерпевший №1 и двое мужчин, которые ушли.

Свидетель ФИО32, главный редактор <данные изъяты> показал, что 22 мая 2019 г. около 07 часов 15 минут пришел в администрацию <данные изъяты>, зашел к ФИО1 в кабинет, тот находился один, поздоровался с ним и вышел в приемную. Через некоторое время в приемную зашел ранее незнакомый Потерпевший №1, поинтересовался, на месте ли ФИО1, один ли он в кабинете. Он ответил, что ФИО1 в кабинете один. Потерпевший №1 ушел, затем вновь зашел в приемную, ничего не спрашивая, вновь вышел. После этого в приемную пришла ФИО41 и заняла свое рабочее место. Затем в приемную вновь зашел Потерпевший №1 с двумя мужчинами, у одного из них в руках была камера. Потерпевший №1 достал пластиковый бейджик, представился, сказал: <данные изъяты> после чего они втроем прошли в кабинет ФИО1 Через некоторое время через закрытые двери кабинета стали слышны крики, ФИО1 требовал выйти из кабинета, а Потерпевший №1 задавал какие-то вопросы, при этом звучали слова: «вор» и «коррупционер». В это время в приемной стали собираться сотрудники администрации и около 07 часов 30 минут они зашли в кабинет ФИО1 Он увидел, что справа от двери у шкафа на полу сидел Потерпевший №1, одной рукой опирался на пол, а во второй руке держал микрофон и вел репортаж, ФИО1 стоял молча в полутора метрах, перед дверью стоял мужчина с камерой, а за ним – третий мужчина. Когда они зашли в кабинет, оператор и третий мужчина вышли из кабинета, а затем они вытеснили из кабинета ФИО1

Свидетели ФИО31, <данные изъяты>, ФИО30 и ФИО35, <данные изъяты>, ФИО42, <данные изъяты>, ФИО34, <данные изъяты>, показали, что 22 мая 2019 г. в период с 07 часов до 08 часов находились в приемной администрации, слышали из-за закрытой двери, что в кабинете главы ФИО1 шум, разговор на повышенных тонах, были слышны слова «вор» и «коррупционер», что ФИО1 просил кого-то покинуть кабинет. Затем они открыли дверь в кабинет ФИО1, увидели на полу в полулежащем состоянии незнакомого им ФИО1, который держал микрофон и что-то говорил. ФИО1 при этом стоял справа на некотором расстоянии, а еще двое мужчин стояли слева у рабочего стола, один из них держал в руках камеру. Они попросили данных мужчин выйти, стали вытеснять их из кабинета, однако Потерпевший №1 выходить не хотел, уже в дверном проеме поставил ногу, не давал закрыть дверь. Его несколько раз просили убрать ногу, что он и сделал, после чего дверь в кабинет они закрыли.

Свидетель ФИО29, начальник правового отдела администрации <данные изъяты>, показала, что утром 22 мая 2019 г. слышала, как ФИО1 кого-то просил выйти из своего кабинета, а незнакомый мужской голос называл ФИО1 коррупционером и вором. Что происходило в кабинете ФИО1 она не видела, так как находилась в кабинете ФИО30 до того момента, как ее позвали на планерку.

Свидетель ФИО28, <данные изъяты>, показала, что 22 мая 2019 г. около 07 часов 40 минут она заходила в здание администрации, ей навстречу вышли трое мужчин, один из которых был с камерой. Мужчины были с довольными выражениями лиц, обсуждали, что у них все удачно сложилось. О случившемся ей рассказали ФИО30 и сам ФИО1, последний пояснил, что к нему приходил журналист, с которым у него произошел конфликт, в ходе которого журналист пнул его по ноге.

Специальный статус потерпевшего ФИО1, свидетелей ФИО20 и ФИО19 подтверждается следующим:

- Уставом <данные изъяты>(т. 5 л.д. 75-95);

- свидетельством о регистрации <данные изъяты> (т. 5 л.д. 96-97, 98-112);

- копией приказа № 88-п от 6 мая 2019 г., согласно которому Потерпевший №1 переведен с 6 мая 2019 г. по 5 мая 2020 г. корреспондентом <данные изъяты> (т. 1 л.д. 99);

- копией должностной инструкции корреспондента (т. 1 л.д. 110-114);

- копией удостоверения , на котором указано, что Потерпевший №1 является корреспондентом <данные изъяты>, удостоверение действительного по 31 декабря 2020 г. (т. 1 л.д. 21-22);

- копией трудовой книжки ФИО1, 4 декабря 2017 г. принят в филиал <данные изъяты> с 6 мая 2019 г. переведен корреспондентом в группу корреспондентов <данные изъяты>, приказ -п от 6 мая 2019 г. (т.5 л.д. 167-171);

- выпиской из срочного трудового договора от 1 декабря 2017 г., заключенного между <данные изъяты> и Потерпевший №1, согласно которому он был принят на должность специалиста в филиал <данные изъяты> (т. 5 л.д. 172-174);

- выпиской из соглашения от 6 мая 2019 г. к срочному трудовому договору от 1 декабря 2017 г., согласно которому Потерпевший №1 переведен в группу корреспондентов <данные изъяты> (т. 5 л.д. 175-177);

- копией приказа -л от 14 марта 2019 г., согласно которому ФИО19 принят с 15 марта 2019 г. по 14 марта 2020 г. звукооператором <данные изъяты> (т. 1 л.д. 100);

- копией должностной инструкции звукооператора (т. 1 л.д. 102-105);

- выпиской из срочного трудового договора от 14 марта 2019 г., заключенного между <данные изъяты> и ФИО19, согласно которому он был принят на должность звукооператора в филиал <данные изъяты> (т.5 л.д. 182-185);

- копией приказа -л от 19 декабря 2018 г., согласно которому ФИО20 принят с 01 января 2019 г. по 31 декабря 2019 г. оператором тележурналистского комплекта <данные изъяты> (т. 1 л.д. 101);

- копией должностной инструкции оператора (т. 1 л.д. 106-109);

- выпиской из срочного трудового договора от 19 декабря 2018 г., заключенного между <данные изъяты> и ФИО20, согласно которому он был принят на должность оператора тележурналистского комплекта в филиал <данные изъяты> (т.5 л.д. 178-181).

Судом проверен факт законности прибытия съемочной группы <данные изъяты> в составе: ФИО1, ФИО20 и ФИО19 на место проводимой съемки, который подтверждается следующими доказательствами:

- приказом начальника службы сбора и производства информации <данные изъяты> ФИО43 от 13 мая 2019 г. -к, согласно которому для подготовки сюжетов в информационные программы <данные изъяты> на тему: «Мошенничество на погорельцах», командированы в <данные изъяты> производственно-творческая группа сотрудников <данные изъяты> в составе: корреспондента ФИО1, оператора ТЖК ФИО20 и звукооператора ФИО19 на период с 20 по 25 мая 2019 г. (т. 1 л.д. 97);

- приказом от 15 мая 2019 г. -к, согласно которому в приказ от 13 мая 2019 г. -к внесены изменения в части периода командировки, установлен срок командировки с 20 по 24 мая 2019 г. (т. 1 л.д. 98).

Показания потерпевшего ФИО1, и свидетелей ФИО19 и ФИО20 суд обоснованно признал относимыми, допустимыми и достоверными доказательствами, изложив свои выводы в приговоре. При этом оснований для оговора потерпевшим Потерпевший №1 и указанными свидетелями подсудимого ФИО1 судом не установлено.

Суд правильно указал, что показания потерпевшего ФИО1, свидетелей ФИО19 и ФИО20 относительно известных им обстоятельств согласуются с совокупностью других доказательств по делу, вопреки доводам стороны защиты, не имеют существенных противоречий, требующих их толкования в пользу подсудимого.

Оценив показания свидетелей ФИО41, ФИО32, ФИО30, ФИО33, ФИО34, ФИО31, ФИО35, ФИО29, ФИО28, ФИО32, суд верно пришел к выводу, что указанные лица не являлись очевидцами преступления, через закрытую дверь слышали только шум в кабинете ФИО1 и отдельные слова, зашли в кабинет ФИО1 лишь после того, как объективная сторона преступления ФИО1 была уже выполнена, что их показания не опровергают достоверность показаний потерпевшего ФИО1, свидетелей ФИО19 и ФИО20, а потому не свидетельствуют об отсутствии в действиях ФИО1 состава преступления.

Показания потерпевшего ФИО1, свидетелей ФИО20 и ФИО19 подтверждаются следующими доказательствами:

- протоколом выемки от 17 июня 2019 г., - в <данные изъяты> изъята видеозапись от 22 мая 2019 г., отснятая в кабинете <данные изъяты> ФИО1, на <данные изъяты> (т. 2 л.д. 21-24);

- протоколом осмотра и прослушивания видеозаписи от 21 июня 2019 г., - с участием подозреваемого ФИО1, защитника Двигуна П.С., специалиста ФИО44 был осмотрен <данные изъяты>, на котором имеется видеофайл С0002.MXF продолжительностью 00:12:59 час., который содержит полную версию видеозаписи событий, происходивших 22 мая 2019 г. в служебном кабинете <данные изъяты> ФИО1, видеозапись произведена группой журналистов <данные изъяты> (т. 1 л.д. 27-54);

- показаниями свидетеля ФИО22, режиссера программы <данные изъяты>, о том, что в мае 2019 г. корреспондент Потерпевший №1 выезжал в командировку в <данные изъяты>, по возвращению из которой ей был передан диск Soni XDCAM с исходной информацией, которая была переписана в программу Контелл для последующего монтажа, сам исходный диск в последующем был ею передан следователю в ходе выемки. Никакому монтажу запись на диске не подвергалась;

- показаниями свидетеля ФИО21, следователя по особо важным делам <данные изъяты>, о том, что в ее производстве находилось уголовное дело в отношении ФИО1 На основании вынесенного ею постановления о производстве выемки в <данные изъяты> в здании <данные изъяты> она произвела выемку видеозаписи событий, произошедших 22 мая 2019 г. в кабинете <данные изъяты> ФИО1 Перед выемкой она допросила ФИО22, у которой впоследствии и произвела выемку. ФИО22 пояснила ей, что данная запись является оригинальной. Чтобы убедиться, что это действительно тот самый диск, она просмотрела его на их аппаратуре, после чего данная запись на диске была изъята;

- протоколом осмотра места происшествия от 24 мая 2019 г. и фототаблицей, - в период с 11 час. 30 мин. до 12 час. 00 мин. с участием заместителя <данные изъяты> ФИО30 был осмотрен кабинет <данные изъяты>, расположенный на втором этаже 4-хэтажного здания Администрации <данные изъяты>. Вход в кабинет осуществляется через помещение «приемной». В ходе осмотра в кабинете зафиксирована обстановка, ничего не обнаружено и не изъято (т. 1 л.д. 10-12, 13);

- протоколом осмотра и прослушивания видеозаписи от 27 мая 2019 г., - был осмотрен CD-R диск с видеофайлом: <данные изъяты> созданный 27 мая 2019 г. 11 час. 35 мин. продолжительностью 13 мин. 39 сек. При воспроизведении видеозаписи было установлено, что она содержит репортаж, показанный по телеканалу <данные изъяты>, в котором ведущая программы сообщает, что на журналиста ФИО1 <данные изъяты> ФИО1 было совершено нападение с целью воспрепятствования журналистской деятельности, в ходе репортажа показаны фрагменты видеозаписи общения журналиста ФИО1 и <данные изъяты> ФИО1, пояснения ФИО1 по телефону по данному факту, а также обращения в Следственный комитет РФ, Генеральную прокуратуру РФ и МВД РФ о привлечении ФИО1 к ответственности (т. 1 л.д. 54-59).

Видеозапись <данные изъяты> с полной версией видеозаписи событий, происшедших 22 мая 2019 г. в служебном кабинете <данные изъяты> ФИО1, произведенной группой журналистов <данные изъяты> была осмотрена в судебном заседании. Продолжительность имеющейся на диске записи составляет 12 мин. 59 сек.

При этом судом установлено, что на видеозаписи зафиксировано, как Потерпевший №1 заходит в помещение, показывает удостоверение, говорит: <данные изъяты> интересуется на месте ли ФИО1, затем открывает первую дверь, стучится во вторую дверь и заходит в кабинет, где за рабочим столом сидит ФИО1 Потерпевший №1 здоровается, представляется: «Потерпевший №1. <данные изъяты>, показывает ФИО1 удостоверение - пластиковую карту, который берет ее в руки, и знакомится.

После этого Потерпевший №1 начинает интервью. В процессе интервью ФИО1 неоднократно требует от ФИО1 прекратить задавать вопросы и уйти из служебного кабинета, выталкивает ФИО1 из кабинета, не менее трех раз пытается выхватить и выбить из рук ФИО1 микрофон с логотипом телеканала <данные изъяты> свои слова и требования сопровождает нецензурными словами в адрес журналиста. Затем ФИО1 подходит к ФИО1, выталкивает его в сторону выхода из кабинета, далее заходит ФИО1 за спину, хватает его сзади за тело руками и бросает его на пол, слышен звук падения. В кабинет заходят сотрудники администрации, которые выдворяют из кабинета съемочную группу. Запись заканчивается в тот момент, когда вся съемочная группа находится в приемной.

Судом первой инстанции были признаны несостоятельными доводы стороны защиты об отсутствии в материалах уголовного дела надлежащим образом заверенной копии удостоверения корреспондента потерпевшего ФИО1, поскольку имеющаяся в материалах уголовного дела копия удостоверения (т. 1 л.д. 21-22) является действительной, заверена надлежащим образом следователем-криминалистом ФИО39, который брал объяснение у ФИО1 23 мая 2019 г., необходимости в ее изъятии у потерпевшего, не имелось.

Оснований не согласиться с данным выводом суда у судебной коллегии не имеется, поскольку доводы стороны защиты опровергаются исследованной судом выпиской из приказа от 24 октября 2012 г. об утверждении и введении в действие с 1 ноября 2012 г. «Инструкции по организации пропускного режима в <данные изъяты> Согласно пп. 2.1-2.3 указанной Инструкции утвержден образец удостоверения в виде пластиковой карты для работников <данные изъяты> (т. 5 л.д. 113, 114-117).

Имеющаяся в материалах уголовного дела копия удостоверения ФИО1 в виде пластиковой карты соответствует утвержденному образцу и содержит текст на русском и английском языках: <данные изъяты>, печать органа, выдавшего удостоверение.

Доводы стороны защиты об отсутствии на указанном удостоверении даты его выдачи не могут быть приняты во внимание, поскольку это не предусмотрено приведенными пунктами Инструкции.

Таким образом, судом достоверно установлено, что потерпевший Потерпевший №1 на 22 мая 2019 г. являлся корреспондентом Филиала <данные изъяты> имел удостоверение корреспондента в виде пластиковой карты , которое предъявил в администрации <данные изъяты> ФИО41, а затем ФИО1

При этом суд обоснованно отклонил доводы стороны защиты об отсутствии у корреспондента ФИО1, оператора <данные изъяты> ФИО20 и звукооператора ФИО19 знаков принадлежности на одежде их к средствам массовой информации, поскольку закон «О СМИ» не предусматривает наличие на одежде журналиста специальной символики либо специальной форменной одежды.

Копии удостоверений свидетелей ФИО19 и ФИО20, находящиеся в материалах уголовного дела, а также протоколы допросов в ходе предварительного следствия потерпевшего ФИО1, свидетелей ФИО19 и ФИО20 в судебном заседании сторонами не представлялись в качестве доказательств, поэтому суд был лишен возможности решить вопрос об их относимости, допустимости и достоверности.

При проверке доводов стороны защиты о незаконности нахождения производственно-творческой группы сотрудников <данные изъяты> в составе: корреспондента ФИО1, оператора ТЖК ФИО20 и звукооператора ФИО19 в здании администрации <данные изъяты> и в кабинете главы района, о нарушении последними графика работы администрации и пропускного режима, что Потерпевший №1 не представился корреспондентом и не представил надлежащее удостоверение, не спросил разрешение на видеосъемку, не сообщил суть редакционного задания, не направил заранее соответствующий письменный запрос и не согласовал предварительно время интервью и тему, на которую будет производиться интервьюирование, судом были исследованы следующие доказательства:

- распоряжение <данные изъяты> ФИО1 от 10 декабря 2015 г. о введении пропускного режима с приложением Положения о пропускном режиме в здании администрации <данные изъяты>, а также фотографии пункта охраны здания администрации и турникета (т. 3 л.д. 128, 129-132, 133-134);

- постановление <данные изъяты> ФИО1 от 24 июля 2018 г. Об утверждении Инструкции «Об организации рассмотрения обращений граждан и личного приема граждан в администрации <данные изъяты>, с приложением указанной Инструкции (т. 3 л.д. 139, 140-162);

- ответ заведующего хозяйством и гаражом администрации <данные изъяты> ФИО45 на адвокатский запрос об организации в здании администрации <данные изъяты> пропускного режима, установлении в здании электронной проходной системы через турникет, осуществлении пропускного режима <данные изъяты>;

- показания свидетелей ФИО27, охранника охранной фирмы <данные изъяты> ФИО41, ФИО32, ФИО30, ФИО33, ФИО34, ФИО31, ФИО35, ФИО29, ФИО28, ФИО36 о графике работы администрации <данные изъяты>, пропускного режима в здании администрации, о графике приема граждан <данные изъяты>;

- показания свидетелей ФИО25 и ФИО26, работников администрации <данные изъяты>, общавшихся с Потерпевший №1 21 мая 2019 г. в здании администрации.

Проанализировав исследованные доказательства, представленные сторонами, суд пришел к выводу о несостоятельности доводов стороны защиты, поскольку было установлено, что потерпевший Потерпевший №1, свидетели ФИО19 и ФИО20 состоявшие на 22 мая 2019 г. в трудовых отношениях с <данные изъяты> находились на месте преступления при исполнении своих служебных обязанностей, были командированы на место съемок приказом начальника службы <данные изъяты> для подготовки сюжетов в информационные программы <данные изъяты> на тему: «Мошенничество на погорельцах» (т. 1 л.д. 97), то есть выполняли свою законную профессиональную деятельность, направленную на поиск, сбор, подготовку материалов для редакции зарегистрированного средства массовой информации в целях доведения данной информации до неопределенного круга лиц, массового потребителя через теле-видеопрограммы, зарегистрированного средства массовой информации.

В соответствии со ст. 2 Закона РФ «О СМИ» под журналистом понимается лицо, занимающееся редактированием, созданием, сбором или подготовкой сообщений и материалов для редакции зарегистрированного средства массовой информации, связанное с ней трудовыми или иными договорными отношениями.

В соответствии со ст. 29 Конституции РФ журналист имеет право искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом.

В соответствии со ст. 47 Закона РФ «О СМИ» журналист вправе: искать, запрашивать, получать и распространять информацию; посещать государственные органы и организации, предприятия и учреждения, органы общественных объединений либо их пресс-службы; быть принятым должностными лицами в связи с запросом информации; производить записи, в том числе с использованием средств аудио-и-видеотехники, кино-и- фотосъемки, за исключением случаев, предусмотренных законом; проверять достоверность сообщаемой ему информации; излагать свои личные суждения и оценки в сообщениях и материалах, предназначенных для распространения за его подписью; распространять подготовленные им сообщения и материалы за своей подписью, под псевдонимом или без подписи. Выбор законного способа поиска информации осуществляется журналистом и редакцией самостоятельно.

Из показаний потерпевшего ФИО1, свидетелей ФИО20, ФИО19 и видеозаписи следует, что потерпевший Потерпевший №1, зайдя в кабинет ФИО1, представился, назвал имя и фамилию, телеканал, который он представляет, показал свое удостоверение ФИО1, с которым тот лично ознакомился, при этом соответствующий логотип телеканала имелся на радиомикрофоне, находящемся в руках корреспондента ФИО1, оператор ФИО20 держал в руках видеокамеру. Таким образом, для ФИО1 было очевидно, что перед ним находятся журналисты. Каких-либо сомнений относительно принадлежности зашедших к нему в кабинет мужчин журналистскому сообществу, возражений относительно видеосъемки, в том числе в связи с нерабочим временем, ФИО1 не высказал.

Помощник <данные изъяты> свидетель ФИО41 также не высказывала возражений и не препятствовала съемочной группе пройти в кабинет главы администрации, в том числе в связи с нерабочим временем.

Выполнение корреспондентом Потерпевший №1 редакционного задания, подтверждается вышедшим в эфир <данные изъяты> репортажем, что не исключает наличие в действиях ФИО1 состава преступления, поскольку выполнение редакционного задания заключалось не только в интервьюировании ФИО1

Проанализировав доказательства, суд отклонил доводы стороны защиты о том, что Потерпевший №1 вышел за рамки редакционного задания, поскольку представитель СМИ вправе запрашивать любую информацию, в том числе и устно, касающуюся любых сторон деятельности должностного лица. В судебном заседании потерпевший Потерпевший №1 пояснил, что, находясь в кабинете ФИО1, в ходе интервью он собирал информацию, а также проверял достоверность сообщенной ему информации из других источников. Соответственно в действиях ФИО1 отсутствуют признаки злоупотребления свободой массовой информации.

Суд обоснованно не признал версию стороны защиты о наличии между потерпевшим Потерпевший №1 с одной стороны, ФИО61 и ФИО63 с другой стороны, договоренности о совершении провокации в отношении ФИО1, предположением, поскольку исследованные судом доказательства не подтверждают данные обстоятельства, кроме того факт законности прибытия съемочной группы в <данные изъяты> подтвержден соответствующим приказом <данные изъяты> общение ФИО1 с какими-либо лицами, в том числе с ФИО7 и ФИО8 до или после взятия интервью у ФИО1, не свидетельствует об отсутствии в действиях последнего состава инкриминируемого ему деяния.

Суд пришел к обоснованному выводу, что стиль интервьюирования, примененный корреспондентом Потерпевший №1 и вопросы заданные им ФИО1, не препятствовали последнему действовать в рамках закона, в связи с чем правильно отклонил доводы стороны защиты в этой части.

Доводы стороны защиты о том, что вопросы, которые ему задавал Потерпевший №1, содержали утверждения о совершении ФИО1 преступлений, а также оскорбляли его человеческое достоинство, унижали его как человека, гражданина и личность, противоречат исследованным материалам уголовного дела и свидетельствуют об обратном, что задавая вопросы, потерпевший Потерпевший №1 проверял достоверность полученной им ранее информации, о чем известил ФИО1

Судебная коллегия считает возможным сослаться на практику Европейского Суда по правам человека, и отмечает в частности, что подверженная ограничениям, предусмотренным пунктом 2 статьи 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, свобода выражения мнения охватывает не только «информацию» или «идеи», которые воспринимаются благосклонно или рассматриваются как безобидные либо как безразличные, но также и те, которые оскорбляют, шокируют или причиняют беспокойство государству или любой части общества (см. mutatis mutandis Постановление Европейского Суда по делу «Кастеллс против Испании», p. 22, § 42, Постановление Европейского Суда по делу «Ферайнигунг Демократишер Зольдатен Остеррайхс» и Губи против Австрии», p. 17, § 36). Вместе с тем Европейский Суд принимает во внимание тот факт, что журналистская свобода также распространяется на возможное обращение к некоторому преувеличению или даже провокации (Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Прагер и Обершлик против Австрии» (Prager and Oberschlik v. Austria) (26 апреля 1995 г. серия А №313).

Суд первой инстанции тщательно проверил доводы стороны защиты о незаконности деятельности журналистов, о наличии в действиях ФИО1 провокации и исследовал заключение специалистов <данные изъяты> показания специалистов ФИО46 и ФИО47, заключение специалиста ФИО48 от 03 декабря 2019 г., показания специалистов ФИО48 и ФИО49, и пришел к обоснованному выводу, что заключения специалистов и их показания в судебном заседании представляют собой субъективные суждения, а также содержат оценку доказательств по делу, что в соответствии со ст. 58 УПК РФ не входит в круг прав и обязанностей специалистов.

Доводы сторон защиты об отсутствии в материалах уголовного дела оригинала видеозаписи событий, произошедших 22 мая 2019 г. в кабинете <данные изъяты> ФИО1, были рассмотрены судом первой инстанции, который пришел к выводу об их несостоятельности, поскольку свидетелем ФИО22 был выдан в ходе выемки именно исходный оригинальный диск, на котором находилась запись от 22 мая 2019 г.

При этом судом были исследованы доказательства, на которые в обоснование своей позиции ссылалась сторона защиты: показания свидетеля ФИО22; постановление следователя ФИО21 об отказе в удовлетворении ходатайства защитника о назначении по делу видеотехнической экспертизы от 5 июля 2019 г.; протокол выемки от 17 июня 2019 г., согласно которому был изъят не оригинал записи, а полная версия видеозаписи; заключение специалиста ФИО23 от 27 ноября 2019 г.; его показания; показания специалиста ФИО24

Ссылка стороны защиты на показания свидетеля ФИО22 о том, что она передала диск в видеотеку для последующего удаления содержащейся на нем информации, не соответствует действительности, свидетель такого в судебном заседании не поясняла, напротив свидетель ФИО22 показала, что она выдала следователю исходный диск с исходным материалом, который Потерпевший №1 передал ей по возвращению из командировки, диск она взяла из видеотеки компании (т. 8 л.д. 59-61).

Постановление следователя ФИО21 от 5 июля 2019 г. об отказе в удовлетворении ходатайства защитника о назначении видеотехнической экспертизы, не опровергает показания свидетеля ФИО22 о том, что ею был выдан в ходе выемки именно исходный оригинальный диск, на котором находилась запись от 22 мая 2019 г.

Из материалов уголовного дела следует, что видеозапись событий 22 мая 2019 г. на <данные изъяты> была изъята в соответствии с требованиями Уголовно-процессуального кодекса РФ. Содержание видеозаписи подтверждается показаниями потерпевшего ФИО1 и свидетелей ФИО20 и ФИО19, а также показаниями ФИО1, которые не свидетельствуют о наличии других событий. Показания указанных лиц свидетельствуют о достоверности событий, зафиксированных на видеозаписи, содержащейся на <данные изъяты>, признанного и приобщенного к уголовному делу в качестве вещественного доказательства в соответствии с требованиями ст.ст. 81, 82, 177 УПК РФ, регламентирующих порядок осмотра, признания вещественных доказательств и приобщение к уголовному делу <данные изъяты>, а также требования ст.ст. 164, 166 УПК РФ, регламентирующие общие условия проведения следственных действий, соблюдены, поэтому суд первой инстанции обоснованно пришел к выводу о допустимости вещественного доказательства, а также протокола осмотров предмета.

При принятии решения судом были учтены доводы стороны защиты об отсутствии на видеозаписи момента, когда Потерпевший №1, находясь уже на полу, произносит фразу, после которой ФИО1 ему отвечает. Суд обоснованно пришел к выводу, что это не свидетельствует об отсутствии в действиях ФИО1 состава преступления, поскольку на тот момент ФИО1 уже была выполнена объективная сторона вменяемого ему преступного деяния, которое является оконченным с момента совершения самого деяния независимо от того, удалось ли добиться от журналиста распространения или отказа от распространения той или иной информации. Кроме того, свидетели ФИО32, ФИО30, ФИО33, ФИО34, ФИО31, ФИО35 пояснили, что когда они зашли в кабинет ФИО1 потерпевший Потерпевший №1 находился на полу, что-то говорил в микрофон, ФИО1 стоял в метрах двух от него и просил его удалиться, каких-либо действий ФИО1 и ФИО2 по отношению друг к другу не совершали, ФИО2 вопросы ФИО1 не задавал (т. 8 л.д. 32-45).

Таким образом, суд правильно пришел к выводу, что наличие предполагаемого стороной защиты монтажа видеозаписи, заключение специалиста ФИО23 от 27 ноября 2019 г. и его показания, показания специалиста ФИО24, не опровергают предъявленное ФИО1 обвинение, поскольку в рамках предъявленного обвинения содержание видеозаписи находит свое подтверждение другими исследованными судом доказательствами.

Факт применения ФИО1 по отношению к ФИО1 насилия подтверждается показаниями потерпевшего ФИО1, свидетелей ФИО20 и ФИО19, видеозаписью от 22 мая 2019 г., в связи с чем доводы стороны защиты о том, что ФИО1 не применял насилие в отношении потерпевшего ФИО1, что тот сам упал, не нашли своего подтверждения.

Суд, на основании положений ст. 252 УПК РФ, правильно не оценил показания эксперта ФИО51 и специалиста ФИО52, поскольку ФИО1 предъявлено обвинение только в применении насилия, не опасного для жизни и здоровья, которое заключается в применении физической силы и причинении физической боли, а последствия применения ФИО1 насилия, которое могло выразиться в наличии телесных повреждений у потерпевшего, не вменены.

Стороной защиты было указано на причинение потерпевшим Потерпевший №1 подсудимому ФИО1 телесных повреждений, которые, по их мнению, подтверждаются заключением судебно-медицинской экспертизы от 6 июня 2019 г. (т. 3 л.д. 44-49). Суд правильно не привел своих суждений, поскольку в соответствии со ст. 252 УПК РФ не вправе выходить за пределы судебного разбирательства, и не вправе делать выводы о виновности другого лица в совершении другого преступления, либо правонарушения.

Суд первой инстанции в соответствии с положениями ч. 1 ст. 88 УПК РФ, оценил каждое исследованное доказательство, представленное сторонами с точки зрения относимости, допустимости, достоверности, а все доказательства в совокупности - достаточности для вынесения приговора.

При этом показания свидетелей ФИО36, ФИО39, ФИО53, ФИО54, ФИО55 и ФИО56, решение <данные изъяты> с приложением (т. 2 л.д. 208, 209, 210-211); видеозаписи с камеры наружного наблюдения <данные изъяты> и личного телефона ФИО54 (т. 2 л.д. 225); письмо ассоциации <данные изъяты> (т. 2 л.д. 231); выписка заседания <данные изъяты> (т. 2 л.д. 235); решение <данные изъяты> (т. 2 л.д. 236); фотографии с изображением шкафа, находящегося в служебном кабинете ФИО1 (т. 3 л.д. 121-123); запрос в <данные изъяты> со скриншотом ответа и счетом на оплату о стоимости ветрозащиты с логотипом <данные изъяты> (т. 3 л.д. 174, 175, 176); фотографию с изображением ФИО1; ответ <данные изъяты> по обстоятельствам обращения представителей СМИ с запросами о получении информации по строительству домов пострадавшим от пожаров 12 апреля 2015 г.; ответ директора <данные изъяты> на предоставление копий договоров на осуществление строительного контроля в рамках строительства объектов жилищного фонда в <данные изъяты> в 2015 г.; а также копии государственных контрактов по строительству объектов жилищного фонда в <данные изъяты> в 2015 г., судом первой инстанции обоснованно признаны неотносимыми доказательствами, поскольку они не устанавливают обстоятельства, имеющие значение для дела, не подтверждают и не опровергают наличие или отсутствие в действиях ФИО1 состава преступления, оснований не согласиться с выводами суда в этой части изложенных в приговоре, у судебной коллегии не имеется.

Оценив заключение специалистов <данные изъяты> в части выводов о психическом состоянии ФИО1 в момент инкриминируемого ему деяния, суд обоснованно пришел к выводу, что специалисты при подготовке заключения вышли за пределы предоставленных им уголовно-процессуальным законом полномочий, поскольку ответили на вопросы, которые являются предметом только экспертных исследований. Выводы специалистов не опровергают выводы суда о наличии в действиях ФИО1 состава преступления, так как его действия носили последовательный и целенаправленный характер, что подтверждается исследованными в судебном заседании доказательствами.

Оценив исследованные доказательства путем сопоставления их с другими доказательствами и в их совокупности, суд пришел к обоснованному выводу о доказанности вины ФИО1 в совершении инкриминируемого ему деяния и правильно квалифицировал его действия по ч. 3 ст. 144 УК РФ – как воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналистов путем принуждения их к отказу от распространения информации, соединенное с насилием над журналистом.

Судебная коллегия находит указанную юридическую оценку действий ФИО1 обоснованной, исходя из фактических обстоятельств преступления, согласно которым ФИО1 были направлены на воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналистов, с целью побудить потерпевшего ФИО1, являющегося корреспондентом Филиала <данные изъяты> действовавшего по заданию редакции с находившимися с ним членами производственно-творческой группы, которые имели при себе профессиональное оборудование, наличие которого для всех окружающих свидетельствовало о выполнении ими своего профессионального долга, к отказу от продолжения поиска, сбора, проверки достоверности полученной информации и подготовки сюжета по заданию редакции, зарегистрированного средства массовой информации и его распространения в эфире теленовостей, применив физическое насилие в отношении потерпевшего ФИО1, которое подтверждено совокупностью приведенных в приговоре доказательств,

Учитывая, что подсудимый ФИО1 на учете у врача-психиатра не состоит, его поведение после совершения преступления, что в судебном заседании ведет себя адекватно, дает логически выдержанные пояснения в соответствии с избранной линией защиты, суд обоснованно признал его вменяемым в отношении инкриминируемого ему деяния и не нашел оснований для проведения судебно-психиатрической экспертизы.

Нарушений судом требований ст. 259 УПК РФ при изготовлении протокола судебного заседания судебной коллегией не установлено. Протокол судебного заседания по делу в окончательной форме изготовлен 7 февраля 2020 г. (т. 8 л.д. 163), в соответствии с ч. 6 ст. 259 УПК РФ подписан председательствующим и секретарем, то обстоятельство, что протокол изготовлен единовременно, а не по частям, не свидетельствует о нарушении требований указанной статьи и не нарушает прав осужденного и его защитника.

С протоколом судебного заседания адвокат Двигун П.С. ознакомлен 10 февраля 2020 г., копия протокола судебного заседания в электронном виде направлена адвокату 7 февраля 2020 г. (т. 8 л.д. 29). Осужденный ФИО1 заявления либо ходатайства об ознакомлении с протоколом судебного либо получении его копии не подавал, 11 февраля 2020 г. осужденный ФИО1 был уведомлен о возможности ознакомления с протоколом судебного заседания (т. 9 л.д. 24), который сообщил, что с протоколом судебного заседания ознакомлен, им получена копия протокола судебного заседания от адвоката Двигуна П.С.

Замечания на протокол судебного заседания, поданные адвокатом Двигуном П.С. и осужденным ФИО1 10 февраля 2020 г. (т. 9 л.д. 30-31, 32-33), рассмотрены председательствующим соответственно 11 февраля 2020 г. (т. 9 л.д. 34-35) без нарушения положений ст. 260 УПК РФ, в соответствии с ч. 2 ст. 260 УПК РФ вызов лиц, подавших замечания, осуществляется по усмотрению председательствующего в необходимых случаях для уточнения их содержания.

Как видно из содержания судебного решения, суд необходимости рассмотрения замечаний на протокол судебного заседания с участием лиц, подавших их, не усмотрел, что мотивировал в постановлении. Суд апелляционной инстанции не находит оснований для признания указанного постановления незаконными и необоснованными.

При назначении наказания подсудимому ФИО1 суд учел положения ст. 6 УК РФ о том, что одним из принципов уголовного закона является соответствие наказания характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного.

Определяя вид и размер наказания ФИО1, суд правильно принял во внимание характер и степень общественной опасности совершенного преступления, относящегося к категории тяжких преступлений, влияние наказания на исправление ФИО1 <данные изъяты>

Обстоятельствами, смягчающим наказание ФИО1, суд признает: положительные характеристики личности, состояние его здоровья, наличие на иждивении несовершеннолетнего ребенка.

Оснований для признания в качестве смягчающего обстоятельства - противоправность или аморальность поведения потерпевшего ФИО1, суд не усмотрел, изложив свои выводы в приговоре.

Обстоятельств, отягчающих наказание ФИО1, судом не установлено.

Оснований для освобождения ФИО1 от уголовной ответственности не имеется.

Учитывая характер совершенного ФИО1 преступления, его степень и общественную опасность, относящегося к категории тяжких преступлений, данные о его личности, суд пришел к выводу о назначении ФИО1 наказания в виде лишения свободы, а также, что его исправление возможно без изоляции от общества с применением положений ст. 73 УК РФ, установив испытательный срок и возложив обязанности, позволяющие контролировать поведение осужденного в течение испытательного срока, что в полной мере будет отвечать целям и задачам наказания.

С учетом обстоятельств дела и личности подсудимого ФИО1, суд пришел к выводу, что достижение целей наказания, а именно, восстановление социальной справедливости, исправление осужденного, предупреждение совершения новых преступлений возможно без назначения ему дополнительного вида наказания в виде лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, предусмотренного санкцией ч. 3 ст. 144 УК РФ, мотивы принятого решения изложены в судебном решении, с которым судебная коллегия согласна.

Суд не нашел оснований для изменения категории совершенного ФИО1 преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 144 УК РФ, на менее тяжкую в соответствии с ч. 6 ст. 15 УК РФ, а также не установил наличие исключительных обстоятельств, связанных с целями и мотивами преступления, а равно других обстоятельств существенно уменьшающих степень общественной опасности преступления, для применения к подсудимому ФИО1 положений ст. 64 УК РФ.

В соответствии с п. 10 ч. 1 ст. 308 УПК РФ при постановлении обвинительного приговора, суд правильно оставил ФИО1 меру пресечения в виде меры процессуального принуждения в виде обязательства о явке.

Рассматривая исковые требования потерпевшего ФИО1 о взыскании с ФИО1 в счет компенсации морального вреда за причиненные ему моральные и нравственные страдания в размере <данные изъяты> рублей (т. 1 л.д. 84), суд в соответствии со ст. 151, ч. 3 ст. 1099, ст. 1100, ст. 1101 ГК РФ, ст. 309 УПК РФ, пришел к выводу, что иск потерпевшего подлежит удовлетворению частично, в сумме <данные изъяты> рублей, выводы суда в этой части подробно приведены в судебно решении. Размер компенсации морального вреда, определенный судом, потерпевшим Потерпевший №1 не оспаривается.

В соответствии с положениями ч. 3 ст. 81 УПК РФ, судом правильно разрешен вопрос о судьбе вещественных доказательств.

На основании изложенного и руководствуясь ст. 389.19, 389.20, 389.28, 389.33 УПК РФ, судебная коллегия

    ОПРЕДЕЛИЛА:

приговор Черногорского городского суда Республики Хакасия от 28 января 2020 г. в отношении ФИО1, оставить без изменения, апелляционное представление государственного обвинителя, апелляционные жалобы (основные и дополнительные) адвоката Двигуна П.С. и осужденного ФИО1 – без удовлетворения.

Председательствующий                        В.Н. Нуртынов

Судьи:                                    И.В. Апосова

Д.Д. Будник

 

© Павел Нетупский ООО «ПИК-пресс».